Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…
— Небось в другую тюрьму нас везут, там еще хуже будет… — пробормотал сидевший напротив Гумилева парень.
Отгонял от себя страшные мысли и Николай. И только когда он, случайно бросив взгляд за окно, увидел, что они уже выехали из города, ему стало ясно: дальше убеждать себя, что все хорошо и что их просто перевозят в какое-нибудь другое место, бесполезно. Пора было принять правду. А потом — успеть вспомнить все самое важное, что было в его жизни, подумать о самом главном… «Вот только что для меня — самое главное, что?! Что мне вспомнить?!» — чуть не выкрикнул он вслух, внезапно осознав, что не может сосредоточиться ни на одном воспоминании.
Автомобиль резко остановился. Рядом так же резко, подняв небольшие фонтаны мокрого снега, затормозили другие машины. Конвоиры, ехавшие на передних сиденьях, выбрались наружу и открыли задние дверцы.
— Выходим по одному! — донеслось до Николая, но он не сразу понял смысл этих слов.
«Что же вспомнить, что я сделал настоящего, нужного? Чем мне гордиться?! — лихорадочно думал он, почти не видя и не слыша, что творится вокруг него. — Я ездил в Абиссинию, да. Сделал эту страну другом России, хорошим, полезным другом. Сумел скрыть это от всех, не проговорился на допросах, и теперь никто из тех, кто участвовал в том деле, не пострадает. Но это же так мало! Неужели это все, что я сделал в своей жизни?!»
Его вытолкнули из автомобиля, и он вздрогнул от внезапно налетевшего порыва ветра. На секунду отвлекшись от своих мыслей, Гумилев огляделся. Оказалось, что заключенных увезли не так уж и далеко от города. С одной стороны дороги, на которой они остановились, возвышался лес, с другой открывался вид на плохо различимые в туманном воздухе невысокие дома. Николаю даже показалось, что он узнал силуэт порохового завода и складов на Охте. Но как следует осмотреться он не успел — мысли снова вернулись к давно минувшим дням. «Я написал столько стихов… научил писать стольких талантливых поэтов… Нет, это все не то! У меня двое детей… А возможно, даже трое, про сына Ольги Высотской разные слухи были… Но я не успел их вырастить!» — все быстрее перебирал он яркие события своей жизни. И внезапно перед его глазами как наяву вспыхнула картина из прошлого: он сидит в крошечной комнате в Париже, керосиновая лампа освещает лежащее перед ним стихотворение, написанное на вырванном из школьной тетради листе, — первое стихотворение Анны, которое он опубликовал в журнале «Сириус»…
— Все сюда! В ряд! — скомандовал кто-то из тюремщиков.
Еще из одного автомобиля выбралось не меньше десятка мрачных людей в военной форме. Заключенные сбились плотной группой, поглядывая то на них, то на растущие за дорогой деревья. Добежать до них, наверное, можно было бы всего за несколько секунд…
— Стоять!!! — нарушил холодную тишину резкий, визгливый окрик.
Пленники разом обернулись и успели увидеть, как один из их товарищей по несчастью, раньше остальных решившийся скрыться в лесу, упал в снег, не добежав до деревьев пару шагов. Эхо от догнавшего его выстрела прозвучало почти так же громко, как и сам выстрел.
Больше убежать не пытался никто.
Глава XXV
Россия, Петроград, 1922 г.
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
А. АхматоваАлое закатное солнце скрылось за горизонтом, но его лучи все еще освещали верхушки растущих вокруг заснеженной поляны сосен. Рыжие сосновые стволы, проглядывающие сквозь ветки, «светились» так ярко и настолько резко выделялись на фоне туманного, погружающегося в сумерки неба, что казались похожими на горящие факелы. Анна стояла посреди поляны, запрокинув голову, и не могла оторвать взгляд от этих горящих теплым закатным светом пятен.
«…Закат ярче всего вспыхивает, когда солнце уже зашло за горизонт, — звучали у нее в ушах слова Николая. — Облака после этого начинают светиться сильнее, становятся красными, как огонь. Такая вот странность — солнца уже нет, а его свет еще виден, причем виден лучше, чем раньше!» Когда он говорил ей об этом, им было жарко, и рядом плескалось теплое летнее море, но солнце тоже готовилось скрыться за горизонтом и освещало все вокруг яркими лучами. Как же верно тогда Николай это подметил! Вот только в стихах так и не изобразил, так и не собрался…
Анна поежилась, поправила теплый платок на голове и еще раз посмотрела на верхушки деревьев. Солнце ушло еще дальше за горизонт, и они засветились еще ярче — все было именно так, как много лет назад рассказывал человек, который ее любил. А она не хотела его слушать и все ждала, когда же он перестанет болтать. Зато теперь его слова постоянно звучали у нее в памяти. «Что он тогда еще сказал? Что угли в костре тоже начинают светиться ярче после того, как огонь погас?» — вспоминала она. Ей очень хотелось сейчас протянуть руки к костру или хотя бы к тлеющим углям, но вокруг был только чистый, слепящий глаза снег, на котором темной полоской выделялись ее собственные следы. Согреться ей было негде.
Бросив последний взгляд на верхушки сосен, Анна зашагала прочь с поляны, стараясь идти по своим следам, чтобы не проваливаться в глубокий снег. Освещенные скрывшимся солнцем деревья остались позади, но их яркие верхушки все еще стояли у нее перед глазами, все еще напоминали о Николае. Лишь после смерти он сам стал для нее «ярче» — только теперь Анна начала по-настоящему понимать его.
Она в последний раз оглянулась назад и посмотрела на сосны. Яркие стволы медленно гасли, и небо над ними тоже постепенно начинало темнеть. Надо было спешить, чтобы добраться в город до темноты. К тому же к ночи на улице наверняка станет еще холоднее, а она и так уже немного простужена.
Анна шла по обочине занесенной снегом дороги, а перед глазами у нее стояла поляна, на которой она только что была. Сколько таких мест она уже видела! Покрытые молодой весенней травой, опавшими осенними листьями или пушистым нетронутым снегом — все эти поля были так похожи друг на друга! Совсем рядом с городом и в десятках километров от него. Каждое из них казалось пустынным и заброшенным, словно на нем вообще никогда не бывали люди. Каждое могло быть могилой Николая…
Правда, чем дальше, тем меньше Анна верила, что сможет найти то место, где не стало ее бывшего супруга. Слухи о том, где происходил расстрел, которые ей удавалось узнать, были слишком неопределенными и ничем не подтвержденными. Могила ее бывшего мужа могла быть где-то совершенно в другом месте, а могла — на одном из тех полей, где она уже побывала. Почти везде ей на глаза попадались небольшие холмики, может, и они — чье-то последнее пристанище? Проверить, так ли это, у Анны не было никакой возможности, и она просто останавливалась перед каждым похожим на могилу возвышением и мысленно еще раз прощалась с Николаем. А потом возвращалась домой и начинала снова всеми путями выискивать хоть какие-то сведения о его расстреле и захоронении.
