Раиса Аронова - Ночные ведьмы
Ни в Керчи, ни в Эльтигене наши самолеты никогда не касались земли, это не базовые точки. Тем не менее мы решили обязательно там побывать.
«Эльтигенские ночи» — явление исключительное в боевой работе полка. В этот период мы стали транспортной авиацией. Возили продукты, медикаменты, патроны — все это было так необходимо нашим десантникам в Эльтигене! Отрезанные с моря и суши, они жили и боролись только благодаря помощи с неба.
Нам очень хотелось увидеть при дневном свете тот белый прямоугольник школьного двора, куда мы сбрасывали груз. Мысленно я представляю его всегда отчетливо, ясно. Но хочется постоять там, посмотреть вверх, на небо — как ПО-2 выглядели для десантников? И еще хочу выяснить долго мучивший меня вопрос: почему несколько раз случалось так, что трасса пуль от наземного (а не зенитного!) пулемета проходила дугой над моим самолетом? Именно «над», а не «под». По моим представлениям, для этого нужно было, чтобы пулемет стоял приблизительно на уровне высоты полета самолета, то есть не ниже, чем метров на тридцать-сорок. Где же находилась эта вражеская огневая точка?
Я высказала свои недоумения Руфине.
— Подожди немного, на месте уточним, — отклоняет она все мои «где?» и «почему?», уткнувшись в карту.
Асфальт выводит нас почти на берег. Впереди — широкая полоса песчаного пляжа, на котором маячат редкие фигуры отдыхающих.
— Извините, вы здешняя? — останавливаем идущую с пляжа купальщицу.
— Да, я керчанка.
— Подскажите, пожалуйста, как проехать в Эльтиген?
— А какой вам нужен — первый или второй?
— Разве их два? Нам нужен тот, где во время войны высаживался десант.
— Тогда поезжайте вон по той дороге, в Эльтиген-II. А этот поселок Эльтиген-I. Простите за любопытство — почему вы им интересуетесь?
Пришлось коротко объяснить.
— На ловца и зверь бежит! — обрадовалась керчанка и стала торопливо доставать из сумочки блокнот. — Давайте знакомиться. Я сотрудница газеты «Керченский рабочий», Маркелова Людмила Даниловна. Сегодня же постараюсь сделать материал в газету.
Людмила так за нас уцепилась, так настойчиво (но очень вежливо и мило) просила и расспрашивала, что мы волей-неволей выполняли все ее желания: надевали Звезды (прямо на дорожные платья), отвечали на многие вопросы, позировали перед фотоаппаратом.
— Это мои первые в жизни снимки, только начинаю осваивать профессию фотокорреспондента, — призналась Людмила.
На прощанье обменялись адресами.
Эльтиген-II оказался совсем близко. Из-за поворота дороги открылся вид на знакомые очертания берега, и напряженный волнением взгляд сразу же остановился на том, чего мы с нетерпением ожидали — здание школы, обнесенное низким белым забором.
— Это она! — воскликнули мы с Руфой и одновременно схватили Лешу за плечи.
Он прибавил обороты мотору.
Как бы я ни описывала сейчас те чувства, которые высокой волной выплеснулись из сердца, все равно понять меня до конца сможет лишь только тот, кто летал сюда осенними ночами 1943 года. Вы, мои однополчанки. Помните?
…Самолет идет над морем. Впереди, на темной прибрежной полоске крымской земли, оранжевым глазом мерцает костер. «Сюда, сюда, — зовет он, я горю, у меня есть силы, но нужно поддержать их. Нужна пища, патроны, лекарства. Сюда, сюда…» Самолет бесшумно снижается, летит мотыльком на огонь. Вокруг костра падают, как спелые яблоки с дерева, мешки, ящики, почта. Вражьи пули стараются настичь ночной мотылек, но он, мелькнув легкой тенью, тает во мраке. Иной раз с неба вдруг раздается звонкий голос: «Полундра, бросаю патроны!» Тогда во дворе восторженно летят кверху шапки и бескозырки…
Мы стоим сейчас на том месте, где горел костер. Он давно погас, вместе с пожаром войны. Но в уме опять вдруг вспыхнул предупредительным желтым светом. Природа мудро поступила, наделив человека памятью. Жаль только, что некоторых она обошла. Но большинство людей помнят о военных кострах и, наверно, не допустят, чтобы они опять вспыхнули.
Руфа изучающе оглядывает двор и замечает:
— С воздуха он мне казался больше.
— Я тоже так подумала. Наверное, это потому, что мы повзрослели. А может быть, причина в деревьях, их ведь тогда не было около забора.
За школой низкий берег вскоре круто поднимается вверх почти отвесной стеной. Эта стена принадлежала в ту пору врагу, Людмила Маркелова в разговоре с нами упоминала про немецкий дзот, который, господствуя над местностью, простреливал почти каждый метр эльтигенской земли. Он и теперь, говорят, виден.
— Руфа, посмотри хорошенько вон туда, на обрыв, — прошу подругу, — то темное пятно — не дзот ли?
— Вероятно. Вот, кстати, и ответ на твои «где и почему».
И в самом деле: я заходила на костер вон оттуда, с юга, правым разворотом. Снижалась, снижалась… Дзот за хвостом. Вдруг — пулеметная очередь. В спину…
Невольно передергиваю плечами. Бр-р-р!
— Представила? — догадывается Руфа.
Покружили по двору, подошли к зданию. На двери табличка: «Керченская начальная школа № 6». Никого нет, дверь закрыта. Заглянули в окна — там все готово к приему маленьких керчан.
Недалеко от школы, у берега, стоит белый обелиск. На нем, кроме «Вечной славы героям…», мы ничего не нашли. Про десант — ни слова. Не ожидали. Неужели нельзя было уместить здесь несколько конкретных слов о защитниках «Огненной земли»? На песчаном берегу загорают, купаются десятка два отдыхающих. Тут же, против обелиска, в прибрежной полосе, из воды выглядывают остовы затонувших катеров или барж. На них в штормовую ночь приплыли с таманского берега отважные десантники и вгрызлись в немецкую оборону. Море давным-давно смыло кровь с песка, а жители захоронили убитых, и только черные остовы безмолвно свидетельствуют о драматических событиях военных лет. Но знают ли обо всем этом те вон отдыхающие? Вот ты, юноша в красивых плавках, лежишь на теплом золотом песке, из портативного приемника звучит веселая музыка. А ты знаешь, что двадцать лет назад твой сверстник лежал на этом же месте с гранатой в руке и на него лились не ласковые солнечные лучи, а свинцовые пули врага? Может быть, ты и не знаешь. А нужно, должен знать. Ведь ты — молодой гражданин Советского Союза, и на тебе лежит обязанность охраны и защиты Родины. Если же на обелиске было бы что-нибудь написано о десанте, то ты непременно запомнил бы те слова и в трудный момент (кто знает, может, и случится такой) они помогли бы тебе найти в себе силы и мужество.
— Не пора ли трогаться? — напоминает Леша. — Время-то уж четвертый час.
Он прав. Необходимо побывать еще в Керчи, там есть у нас одно важное дело.
