Джон Рид - Вдоль фронта
Трижды со времени начала войны пыталась Румыния выступить на стороне союзников, и трижды она отступала: однажды, ранней весной, когда русские были на Карпатах; затем – когда вступила в войну Италия, и последний раз, когда я видел Таке Ионеску, в полночь того дня, когда Болгария подписала свое соглашение с Турцией.
– Я думаю, что Болгария решилась, – произнес он очень важно. – Мы не такие дети, чтобы поверить, что Турция может задаром уступить какую-нибудь часть своей территории. Центральные державы пройдут через Сербию, – только мы можем помешать этому. И я должен сказать вам, что Сербия может потребовать нашей помощи, если она подвергнется нападению. Австрийцы закрыли свою границу для нас, и четырехсоттысячной армии приказано быть готовой к походу на Бухарест. Это утка, утка, пущенная для того, чтобы ускорить отставку кабинета Братиану и призвать Маргиломана для составления нового кабинета, что означало бы проведение германской политики. Если даже кабинет Братиану падет, – в чем я, однако, сомневаюсь, так как он не за вой ну, – только он и король, при совместной работе, могли бы проложить путь Маргиломану. А это невозможно.
Спустя три недели началось германское наступление на Сербию. И Румыния еще раз осталась в стороне.
Болгария вступает в войну
Но все же ключ к Балканам – это Болгария, а не Румыния.
Выехав из Бухареста в грязном, маленьком поезде, вы медленно ползете на юг по жаркой равнине, минуя жалкие лачуги деревень, слепленные из глины и соломы, точно жилища какого-нибудь дикого племени Центральной Африки. Тихие, покорные крестьяне стоят, тупо уставившись на паровоз. Поезд останавливается на каждой крошечной станции, как будто румынские власти хотят этим показать свое презрительно-равнодушное отношение ко всем едущим в Болгарию. В Джурдже вас ждет неуместно строгий осмотр, производимый мелкими деспотами – таможенными чиновниками, которые стараются доставить вам при выезде из страны как можно больше неприятностей.
По ту сторону желтого Дуная – другой мир. Пароход еще на сотню футов от пристани, а уж кто-то приветствует вас с широкой улыбкой, – коренастый, смуглый полисмен, побывавший в Америке, которого я случайно встретил раз, проезжая по Болгарии два месяца тому назад.
Добродушные, неуклюжие солдаты делают вид, что осматривают ваш багаж, и приветливо улыбаются. Пока вы стоите около багажа, к вам подходит хорошо одетый незнакомец и говорит по-французски: «Вы ведь иностранец? Чем я могу вам быть полезным?» Не думайте, что это гид, нет, это такой же пассажир, как и вы, но он болгарин, а следовательно – приветлив и любезен. Приятно видеть опять простые, широкие, искренние лица горцев – свободных людей, и вновь услышать резкие и мужественные звуки славянской речи. Болгария – единственная известная мне страна, где вы можете обратиться к любому прохожему на улице и всегда получить радушный ответ, где лавочник, давший вам неверно сдачу, пойдет за вами в гостиницу, чтобы вручить вам три-четыре цента.
Велика была наша радость, когда мы вновь почувствовали себя в стране «настоящих», честных людей.
Поезд пробирается вверх, минуя Рущук, – полутурецкий с его минаретами, широкими черепичными крышами, крестьянами, разряженными в широкие шаровары, красные кушаки и тюрбаны, – и въезжает в полосу мощных предгорий, вздымающихся все выше к югу, по направлению к хребту.
Мимо нас проезжает свадебная процессия на четырех телегах, на волах. Телеги битком набиты кричащими и поющими мужчинами и девушками; в руках у них весело развеваются бумажные флаги и ленты, и вся толпа горит на солнце пестротой своих нарядов, белизной рубашек и золотом запястий и ожерелий. Впереди на осле едет человек, бьющий в большой барабан, и целый отряд молодых всадников гарцует по полю, крича и стреляя в воздух…
Наступает ночь, холодная ночь горных высот, и вы просыпаетесь утром, торопливо спускаясь вниз по извивающемуся узкому ущелью, рядом с шумливым горным потоком, среди высоких скал, покрытых кое-где пятнами пастбищ, на которых пастухи в домотканной коричневой одежде пасут коз, вырисовывающихся стройными силуэтами на фоне неба. Вы спешите мимо лощин, где примостились маленькие деревеньки, совсем турецкие по виду: мелькают красные черепичные крыши, затененные густой зеленью фруктовых деревьев. Наконец горы расступаются, и вы видите Софию, увенчивающую собой небольшой холм, похожую на игрушечный городок красного и желтого цвета, возглавляемую золотым куполом собора, с нависшей над ней тенью гор.
Как поразительно несходны между собой Бухарест и София! Прозаичный, скромный городок, улицы его окаймлены практично выглядящими некрасивыми домами и вымощены булыжником. Над головой бегут телефонные провода, везде снуют и звонят трамваи. Вы могли бы принять его за кипящий деловой жизнью новый городок Западной Америки, если бы не встречали кое-где древней мечети или развалин византийских построек, если бы вам на глаза не попадались грязные площади, переполненные сидящими на корточках крестьянами в тюрбанах. Есть только один отель, где фактически останавливаются все приезжие, – это «Grand Hôtel de Bulgarie» рядом с «Grand Cafè de Bulgarie», где журналисты выдумывают новости, магнаты устраивают заговоры и всяческие комбинации, адвокаты занимаются шантажом, а политики свергают министров. Если вы желаете получить интервью с премьером или с одним из министров (а в одном случае, который я знаю, – даже с королем), вы просто адресуетесь в «Гранд-Отель» к мальчику-слуге и просите его вызвать нужное лицо к телефону. А если вы не хотите этого сделать – просто займите столик в «Гран-Кафе», – все они, наверно, зайдут туда в течение дня…
София – маленький городок, радушный и доступный. Непритязательный царский дворец расположен как раз в центре, национальный театр – кварталом дальше, парламент или собрание – через два квартала в другом направлении, а рядом с ним – министерство иностранных дел, собор и святейший синод. Все сколько-нибудь значительные люди живут здесь.
К вечеру горожане наряжаются в луч шее платье и прогуливаются по Улице «Царя-освободителя» до Парка «Принца Бориса».
Это торжественный семейный парад деревенских жителей с женами, дочерьми, возлюбленными и ребятишками. Женщины одеты по прошлогодней деревенской моде. В толпе много офицеров, одетых в ловко сшитую, практичную форму, созданную для походной жизни, и умеющих, как видно, воевать.
Отряды дюжих солдат в островерхих шапках тяжело шагают по мостовой, распевая протяжные, похожие на гимны, песни, вроде тех, которые вы слышите в русской армии…
С темнотой становится холодновато, так как София лежит на тысячу футов над уровнем моря, и ровно в восемь толпа расходится по домам ужинать. Нет ни одного ресторана, помимо отеля, пища очень проста и непритязательна; яичница с ветчиной и шпинат – вот любимые болгарские кушанья. Позднее вы можете сидеть в национальном казино, в общественном саду и пить пиво под звуки хорошего военного оркестра, или вы можете слушать бесконечные болгарские диалоги в городском театре. Имеется один мюзик-холл, под названием «Новая Америка», – мрачное место, где тяжеловесные комики и плохо сложенные танцовщицы приводят в восторг раскатисто хохочущих крестьян, приехавших в город покутить.
