Джон Рид - Вдоль фронта
Какого направления держится румынское общественное мнение? Но в Румынии нет общественного мнения. Крестьяне будут драться за любого хозяина, который сможет дать им наибольшее количество земли. Еще лишний показатель того, как страна, связанная по рукам и ногам благодаря обязательной воинской повинности, отдается честолюбивым политиканам. Если вы спросите политиков, они вам ответят, что Румыния выберет ту сторону, которая будет удовлетворять «национальным стремлениям» – так называется алчность на Балканах.
Румыны вышли первоначально из Трансильвании и заселили плоскую равнину к северу от Дуная, которая заключает в себе Бессарабию и тянется на восток к Черному морю. Народ пастухов и земледельцев раскинулся широко: Южная Буковина полна румынами, и обособленные группы их можно найти повсюду в Болгарии, Сербии, Банате, Македонии и Греции. Наиболее цивилизованная часть, Трансильвания, была когда-то включена в Венгерское королевство; Буковина – подарок турецкого султана императору Иосифу, а Бессарабия была окончательно забрана Россией после битвы под Плевной. Румыния ударила в спину Болгарии в 1913 году и отняла у нее Силистрию, в которой совсем не было румынского населения. Когда нет никаких оправданий для территориальных захватов, то такой вид «национальных стремлений» объясняется на Балканах «стратегическими соображениями».
В Трансильвании, месте рождения этого народа, и в расположенном рядом с ней Байате – около трех миллионов румын. Но там, несмотря на отчаянные старания Венгрии омадьярить население, национальные чувства сильны и растут. Население Трансильвании богато и образовано. Когда румынский язык был запрещен в высших школах и церквях, жители Трансильвании повели упорную борьбу, переваливая через горы в Румынию для получения образования и так успешно ведя националистскую пропаганду у себя и за границей, что каждый румын знает и чувствует своих братьев по ту сторону Карпат, и вы можете проехать через всю Венгрию, по крайней мере до Будапешта и прилегающих к нему местностей, не говоря ни на каком языке, кроме румынского.
Так «национальные стремления» Румынии, на «этнографической основе», включают Бессарабию, Буковину, Трансильванию и Банат, но в Бухаресте я видал и такую карту, на которой была заштрихована Македония, – чтобы показать, что она на самом деле должна принадлежать Румынии, так как большинство населения там – румыны!
Все это ни в коей мере не возбуждает у крестьян охоты принять участие в войне с той или другой стороны. Но там ведется ожесточенная борьба между политическими сторонниками тевтонцев и союзников. Сколько темных дельцов успело разбогатеть за кулисами политической жизни! Балканская политика в значительной мере зависит от личных видов; газеты являются органами отдельных лиц, назначивших сами себя партийными лидерами, – и это в стране, где новые партии родятся ежечасно за кружкой пива в ближайшем кафе. Например, «La Politique» («Политика») – орган миллионера Маргиломана, недавнего вождя консервативной партии, положение которого теперь сильно поколебалось. Он так рьяно выступал за французскую ориентацию, что злые языки поговаривали, будто он посылал свое грязное белье стирать в Париж, – но его заполучили немцы. Его союзнические избиратели раскололись при Филипеску, неистовом враге Германии, у которого есть свой орган – «Journal des Balkans» («Балканская Газета»)… Кроме того, есть еще «Independent Roumaine» («Независимая Румыния»), принадлежащая семье премьер-министра Братиану, председателя либеральной партии, находящейся сейчас у власти, который в начале войны был германофилом, но затем стал умеренным сторонником союзников, и «La Roumaine» («Румыния»), орган Таке Ионеску, вождя консервативных демократов, который является в стране наиболее влиятельной силой, выступающей на стороне союзников. Консерваторы – это крупные помещики, либералы, это капиталисты. Консервативные демократы – почти то же самое, что у нас (в Америке) прогрессисты. Крестьянская социалистическая аграрная партия в счет не идет. Но все внутренние программы были забыты перед вопросом: на чьей стороне выступит Румыния в этой войне?
Два года тому назад король Карл созвал в Синае совещание министров и партийных вождей и произнес речь, в которой защищал немедленное выступление на стороне центральных держав. Но когда дело дошло до голосования, то только один из участников совещания поддержал короля. Это был первый случай за все время его царствования, когда ему посмели противоречить, и несколько дней спустя, не успев вернуться в столицу, он умер. Фердинанд, теперешний король, находится в таком же положении, и даже в еще более затруднительном, так как женат на англичанке. Через голову короля и народа разыгрываются жаркие битвы между могущественными финансовыми интересами и амбициями политических жуликов.
Между тем непрерывный поток русского золота наполнял жаждавшие карманы, а постоянные методические тевтонцы создавали общественное мнение своим собственным неподражаемым способом. Тысячи немцев и австрийцев, одетых по-праздничному и с портфелями, разбухшими от денег, обрушились на Бухарест. Гостиницы были полны ими. Они занимали лучшие места на всех театральных представлениях, неистово аплодируя немецким и румынским пьесам и освистывая французские и английские. Они издавали германофильские газеты и бесплатно раздавали их крестьянам. Они скупили рестораны и казино, столь дорогие румынскому сердцу. Магазины наводнили по пониженным ценам германскими товарами. Они содержали всех девиц, закупили все шампанское, подкупили всех государственных чиновников, до которых только могли добраться. Широкая национальная агитация началась с «наших бедных угнетенных братьев в русской Бессарабии» для того, чтобы отвлечь внимание от Трансильвании и возбудить антирусские чувства.
Германия и Австрия сулили румынскому правительству Бессарабию, включая даже Одессу, и Буковина была бы тоже уступлена, если бы Румыния на этом настаивала. Союзники же обещали Трансильванию, Банат и плоскогорье Буковины к северу от румынской ее границы. Если даже и было много разговоров в прессе о «спасении потерянной Бессарабии», бессарабский вопрос был, по правде говоря, совсем не жизненен, в то время как трансильванский вопрос был жгуч и безотлагателен. Кроме того, румыны понимали, что Россия – страна растущая, и что спустя сорок лет, даже если бы она потерпела поражение в этой войне, она все равно стала бы такой же, а пожалуй, и еще сильней. В то же время Австро-Венгрия – старая, разлагающаяся империя, которая не может расширяться на восток.
Трижды со времени начала войны пыталась Румыния выступить на стороне союзников, и трижды она отступала: однажды, ранней весной, когда русские были на Карпатах; затем – когда вступила в войну Италия, и последний раз, когда я видел Таке Ионеску, в полночь того дня, когда Болгария подписала свое соглашение с Турцией.
