Александр Таланов - Нансен
Зато сам путешественник не терял времени зря. В ожидании возможности двигаться дальше он собрал обильный и разнообразный материал для характеристики края и его населения. Ничто не ускользало от зоркого, наблюдательного взгляда ученого. Этнические черты и быт народов севера, местная экономика, особенно развитие рыбного промысла, геологические изыскания, проблемы переселения и колонизации, условия существования политических ссыльных — казалось, не было такой стороны жизни, мимо которой прошел бы пытливый исследователь.
Северная сибирская природа очаровала путешественника, он увидел в ней "поэзию, меланхолию, светлые мечты", его восхитила синь озер, зелень трав, багрянец тронутой осенью листвы.
Как ученый, он заинтересовался нахождением в мерзлом грунте тундры мамонтов, волосатых носорогов и других диковинных допотопных животных. Его не занимали «сенсационные» сообщения об этом поразительном и загадочном явлении природы. Нет, он написал целый трактат о том, почему трупы допотопных животных и по прошествии многих тысячелетий сохранились невредимыми, с костями, мясом и волосами.
Аналитический ум ученого сочетался с горячим сердцем человека, неизменно любящего свою родину. Потому возникла такая заботливая мысль: "Я сижу и размышляю над загадочными особенностями этого леса. Мы находимся уже под 67° с. ш., и климатические условия здесь гораздо менее благоприятны, чем где бы то ни было, даже в более северных областях Норвегии… Почему же при таком климате и мерзлой подпочве лес растет здесь так хорошо?" Вывод Нансена был прост и практичен: надо посадить на норвежской земле неприхотливые, быстрорастущие сибирские деревья — кедр, ель, лиственницу.
Вурцель не смог встретить норвежского гостя в устье Енисея. Однако он прислал для него специальный катер. На этом катере Нансен совершил длительное путешествие по могучей реке до Красноярска.
Незнание русского языка мешало путешественнику познать окружающую жизнь так полно, как ему хотелось. Все же он сумел многое увидеть, понять, почувствовать. И хотя Нансен писал: "Можно прийти в отчаяние, когда путешествуешь по стране, языка которой не понимаешь и где тебя самого не понимают", тем не менее его книга о Сибири доказывает, что дружеский взор автора был проницателен, а слух чуток.
Тайга с ее неисчерпаемыми лесными ресурсами… Реки, богатые рыбой… Недра, хранящие золото, серебро и драгоценные камни… Сибирь издавна славилась всем этим. И даже поверхностное знакомство с этой страной позволяло судить о колоссальных перспективах для развития здесь металлургической, угольной, нефтяной промышленности.
Однако только такой человек, как Нансен, умевший глубоко и далеко видеть, мог приметить еще и другую, тогда еще скрытую перспективу развития Сибири. Источники благосостояния "страны будущего" заключаются не только в ее недрах, утверждал Нансен, "настоящим сибирским золотом является чернозем". В этом залог будущего процветания значительной части Сибири!
Целинные земли… Это сибирское золото! Весьма немногие современники Нансена, даже из числа наиболее передовых, могли бы похвалиться такой дальновидной мыслью.
И тем более, подчеркивал он, необходимо открыть дешевый морской путь для будущих хлебных грузов. "Огромные сибирские реки, — писал Нансен, — прямо как бы созданы для целей такого сообщения. Транспорт вниз по течению необычайно удобен, и все эти реки указывают на север, на Ледовитый океан, как на выход из создавшегося положения".
Сибиряки радушно, с истинно русским гостеприимством принимали у себя прославленного норвежского путешественника. И Нансена сердечно трогали встречи, которые устраивали ему на пути до Красноярска, затем в Восточной Сибири и при обратной поездке через Урал в Петербург.
Правда, по своей скромности Нансен считал, что ему "расточаются незаслуженные похвалы и внимание". Тем более ценил он то, как горячо чтут русские люди его заслуги перед наукой. Почти до слез был он взволнован, когда в далеком, захолустном тогда Хабаровске в его честь была кем-то исполнена песня Сольвейг. "Поразительно здесь, на Дальнем Востоке, вдруг встретиться с Григом и Ибсеном…" — записал Нансен в своем дневнике. Ему показалось в тот момент, что "забрезжили в голубоватой дымке скалы Норвегии".
Нансен с улыбкой описал теплую встречу, устроенную ему жителями Енисейска. Касаясь «незаслуженных» похвал по своему адресу, он подчеркивает, что их произносили "на чистом русском языке, совершенно для меня недоступном. Кое-что, впрочем, мне переводили. Директор гимназии произнес вдобавок речь на эсперанто, которого я, впрочем, тоже не понимал и с которого даже не нашлось переводчика. Таким образом, никто ничего не понял. Я, в свою очередь, отвечал на все речи на английском языке, которого не понимал никто из хозяев. Правда, Востро-тин переводил мои слова по-русски, и, судя по тому приему, которого они удостоились, я заподозрил, что перевод был много лучше оригинала".
Жители Красноярска, несмотря на проливной дождь, с полдня до позднего вечера ожидали приезда норвежского гостя. Город был празднично украшен флагами, на улицах горели костры, факелы, плошки. Экипаж, в котором Нансен ехал от пристани, чуть не застрял в толпе приветствующих людей. Восторженное «ура» оглашало улицы на всем пути следования гостя.
Также сердечно встречали героя Арктики и во многих других сибирских городах и селениях. А одна из станций железной дороги в Приамурье даже получила название "Нансен".
Со своей стороны, Нансен с таким же теплым чувством отнесся к стране и ее жителям. И он очень жалел, что ранее не удалось ему познакомиться с замечательной природой и людьми Сибири: "Странным кажется, что эти необозримые пространства с их реками и туземцами никогда так не пленяли детской фантазии, как девственные леса Америки с ее краснокожими. Названия рек — Енисей, Лена, Ангара, Тунгузка, Байкал, и народов — остяки, тунгузы, якуты — никогда не звучали так соблазнительно в ушах мальчуганов, как Гудзон, Делавар, Большие озера, могикане, делавары или сиу. Не потому ли, что леса Сибири еще не нашли своего Купера? Самая жизнь здесь ведь не менее фантастична".
Красота могучих сибирских рек, суровая таежная романтика, мужественные характеры самих сибиряков пленяли норвежского путешественника. И он справедливо заметил, что Сибирь с ее чудесной многоликой природой и своеобразным бытом таежных охотников заслуживает гораздо больше внимания, чем описанные Фенимором Купером экзотические американские прерии и их краснокожие обитатели.
"Сибирь еще не нашла своего Купера!" — досадовал Нансен. Но зато сам Нансен «нашел» Сибирь. Описав ее в своей книге "В стране будущего", он рассеял ложное представление о ней многих европейцев как о дикой, загадочной стране.
