Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем
Для меня же эта сцена была совершенно унизительной потому, что Мария не дала мне возможности в такой критический момент остаться наедине с моим мужем. Она просто сидела, в полном молчании наблюдая за происходящим, и слушала. Она явно полностью контролировала ситуацию, в то время как Видкун был похож на деревянную марионетку.
Самые близкие люди имеют над нами наибольшую власть, поэтому могут причинить нам самую сильную боль, но именно от них мы имеем право ожидать лучшего отношения. Я только что перенесла самое худшее из того, что могло случиться со мной, и с болью осознала, что потеряла последнее уважение к Видкуну. Мне было жаль его, но в то же время я думала: «Какой он глупый! Какой презренный идиот! Он женился в первый раз, когда ему было почти сорок, и он едва знал, как справляться с одной женой, а теперь он связан со второй женщиной. Да еще какой женщиной!».
Наконец, я произнесла:
— Да, ты знаешь, что я тебе доверяла, как никому другому. Но это теперь неважно и у меня нет выбора. Я сделаю все, что тебе угодно.
Услышав мой ответ, Видкун и Мара вдруг стали более веселыми, оживленными и, видимо, потеряли ко мне интерес, поскольку начали спокойно говорить друг с другом главным образом о предстоящей поездке в миссию.
Я была в таком состоянии, что едва понимала, о чем идет речь. Единственное, что я отчетливо помню из их разговора, было то, что Видкун сказал Маре (мне было даже трудно в это поверить):
— Кстати, твоя фамилия Пасешникова немного банальна и проста. Сейчас у тебя есть возможность взять другую девичью фамилию, которая звучала бы более благородно. Слушай, давай сделаем вид, что Пасешниковой больше нет и теперь твоя фамилия Пасек. Это звучит по-европейски, к тому же она более короткая. Я знаю, что на Украине есть большая и многоуважаемая семья Пассек. Их фамилия пишется с двумя «с», но твоя будет звучать так же, и никто не будет знать разницу. Блестящая идея! Ты согласна? Возражений нет?
— Возражений нет, — ответила непринужденно Мара. Она оставалась совершенно спокойной, словно уже слышала раньше об этой «блестящей» идее.
Я смотрела на них обоих с изумлением. Становилось ясно, что я узнаю обо всех недостатках своего мужа только сейчас. Независимо от того, кому из них первому пришла мысль изменить фамилию Мары, было ясно, что эта идея получила полное одобрение Видкуна. С каких это пор он захотел быть связан с аристократами, к тому же таким обманным путем? Эта только что обнаруженная черта его характера показала его снобизм и пренебрежительное отношение к правде.
После этих приготовлений к визиту в норвежскую миссию мы отправились на встречу с министром. К этому времени я находилась в таком состоянии шока, смешанном с чувством отвращения, что ничто мне больше не казалось важным, и я была согласна на все. Тем не менее я полюбопытствовала, что еще придумал Видкун помимо фокуса с фамилией Мары. Он выглядел таким непредсказуемым и таким не похожим на себя, что у меня возникли опасения о психическом состоянии капитана. Не стал ли невменяемым этот человек — на данный момент единственный, на кого я могла положиться?
В миссии сначала все пошло по плану Видкуна. В назначенное время меня, его и свежеиспеченную мисс Пасек провели в кабинет министра или его поверенного в делах. Он приветствовал Видкуна очень дружелюбно по-норвежски. Затем, повернувшись ко мне, он сказал по-французски: «Возможно, вы меня не помните, госпожа Квислинг, но мы встречались с вами в прошлом году в Осло». Я ответила, что тоже его узнала. Когда Видкун представил ему по-норвежски Мару, поверенный в делах, как мне показалось, несколько удивился, но ничего не сказал, а только поклонился.
После этого последовала довольно-таки продолжительная беседа дипломата с Видкуном по-норвежски. Так как они говорили на своем языке, мы с Марой ничего не понимали. Через некоторое время я заметила, что разговор принял неприятный характер и перешел в спор. В конце концов поверенный в делах сказал мне по-французски, что хочет задать несколько личных вопросов. Я кивнула в согласии.
— Скажите мне откровенно, почему вы хотите развестись со своим мужем? — спросил он.
Я могла сказать ему только правду: что это было желанием Видкуна, а не моим, и что до сегодняшнего дня я не имела никакого представления о том, почему он вдруг принял такое решение, добавив, что в моем положении я не могла возражать.
Затем он спросил меня, обсуждала ли я это со своими родителями; наняла ли я адвоката и подписала какие-либо документы о расторжении брака. Я ответила «нет» на все эти вопросы. Видкун хотел что-то добавить, но его вежливо попросили не прерывать разговор. Поверенный в делах задал мне еще несколько тщательно сформулированных вопросов, и по мере того, как он узнавал мою историю, он все больше приходил в ярость.
После этого он опять заговорил с Видкуном по-норвежски, и вскоре между ними завязался горячий спор до того момента, как поверенный в делах снова перешел на французский, чтобы я могла понять, что происходит. Он говорил громко и с явным возмущением.
— Я хочу, чтобы вы оба услышали мое решение. Капитан, я внимательно рассмотрел вашу просьбу об изменениях в вашем паспорте и нахожу ваши доводы необоснованными. Нет никаких свидетельств о разводе с вашей женой. Согласно норвежским законам, Александра Квислинг является вашей законной женой, и закон признает в этом качестве только ее и никого другого. Если вы действительно снова женились и у вас вторая жена, то вы двоеженец, и я попытаюсь сделать так, чтобы вас привлекли в норвежском суде к ответственности за двоеженство. Лично я поражен, что вы, капитан, посмели привести эту другую женщину в мой кабинет вместе с вашей женой. Это все, что я хотел вам сказать.
К этому времени он уже кричал. Я видела, что Видкун тоже пришел в ярость, он сильно покраснел и начал резко возражать, но дипломат прервал его, встав из-за стола. Мы тоже поднялись. Поверенный в делах подошел ко мне, взял мою руку в свои руки и тепло попрощался со мной, посоветовав нанять хорошего адвоката. Затем, приобняв меня за плечи, он проводил меня до двери и пожелал успеха. И это было все. Даже если бы я сама хотела обратиться к адвокату, то у меня на это не было никаких средств.
Я знала, что по крайней мере на данный момент Мара не достигла своей цели, и это давало мне чувство удовлетворения. В то же время ее поражение в некотором смысле было и моим, так как нам обеим пришлось быть свидетелями унижения Видкуна. Я увидела, что мой муж, коим я все еще его считала, не только был мне неверен, но также был ненадежным, неуравновешенным, слабым и, очевидно, был способен обманывать людей, но я не знала еще, до какой степени.
