Александр Плонский - Прощание с веком
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Человек из «Красной книги»?
Примечание. Эта глава была опубликована в Новороссийской газете «Вечерняя
афиша» (Э2, сентябрь 1989): «Приглашаем принять участие в дискуссии о роли
и месте интеллигентов в нашем обществе. Открывает дискуссию профессор
А.Ф.Плонский. В роли оппонента — доцент Т.В.Плонская». Вскоре газету
закрыли за вольнодумие. Итак…
Я: Человек из «Красной книги».Размышляю об интеллигентах, а в памяти всплывают слова из песни Булата Окуджавы:
Настоящих людей очень мало,
На планету совсем ерунда,
А на Россию одна моя мама,
Только что она может одна?
Слово «интеллигент» происходит от латинского «понимающий, разумный». Интеллигент и культурный человек — почти синонимы. Издавна признаками высокой культуры считались воспитанность, безупречная грамотность, знание литературы, музыки, изобразительного искусства, умение ориентироваться в науках. Но это, пожалуй, формальный перечень критериев, которым должен удовлетворять интеллигент. Главный же, обобщающий, критерий — высокая, даже высочайшая духовность (отнюдь не в искаженном религией понимании этого слова), нравственность без малейшего изъяна.
Казалось бы, интеллигенция это сообщество интеллигентов, объединенное, в первую очередь, моральным кодексом, многовековыми традициями, исповедующее примат культурных ценностей. Увы, понятия «интеллигент» и «интеллигенция» сегодня не имеют ничего общего. Вот уже более семидесяти лет интеллигенции в нашей стране отведена унизительная роль прослойки. Если ты не рабочий и не крестьянин, то «автоматически» интеллигент.
Не тот истинный интеллигент, о котором шла речь выше, а представитель «прослойки». Стать таким «интеллигентом» проще простого. Достаточно, например, поступить в вуз — диплом о высшем образовании превратился у нас в своего рода «индульгенцию», отпускающую грехи невежества и бескультурья.
Имея дело с будущими инженерами, могу засвидетельствовать: мало кто из них грамотно изъясняется на своем родном языке. Для нашего времени характерна узкая профессиональная ориентация. Ей сопутствует в высшей степени тревожная тенденция: «узкий специалист», не будучи истинным интеллигентом, смотрит на окружающее «со своей колокольни», видит только то, что хочет видеть, а ведь многообразный, сложный, взаимозависимый мир не укладывается в прокрустово ложе узкопрофессиональной компетенции.
Убежден, если бы решения принимали интеллигенты в высоком смысле слова, то не было бы опустошительных «отроек коммунизма», «рукотворных морей», превращающих плодоносные земли в солончаковые пустыни, не погибал бы Арал, не приходилось бы спасать Байкал и Волгу, нашим юношам не потребовалось бы «выполнять интернациональный долг» в Афганистане, не дожили бы мы до позорных «приглашений» за сахаром. Но… «настоящих людей очень мало»! Да и откуда им взяться в тех огромных количествах, которые сегодня кровно необходимы стране, если интеллигенты, отнюдь не редкие в дореволюционной России, понесли урон, как никто иной в нашем обществе!
Они гибли в гражданской войне, уничтожались в годы военного коммунизма, бежали за рубежи родины, становились жертвами сталинских, и не только сталинских, репрессий.
Наконец, если исходить из того, что интеллигент не «культурный» обыватель, а носитель высших духовных качеств, лучших традиций, культурных ценностей человечества, то кому, как не интеллигентам, быть среди первых, когда народу грозит порабощение? И когда-нибудь подсчитают, сколько интеллигентов полегло на фронтах Отечественной войны…
Не только физическое истребление, но и деградация постигла русских интеллигентов. Идеологический прессинг, которому они подвергались на протяжении многих лет, не мог не деформировать их нравственных устоев. Будучи людьми критически мыслящими, они не могли не видеть «перекосов», «перегибов» и прочих несуразиц, не говоря уже о преступлениях, которыми сопровождалось «неуклонное движение к коммунизму». Будучи просто людьми, они не могли не бояться за свою жизнь. И помалкивали. Хуже того, приучались говорить не то, что думали. А ложь, приспособленчество, блудословие несовместимы с понятием «интеллигент». Ведь не секрет, что именно «интеллигенты» с особым сладострастием клеймили своих «братьев по прослойке». Вспомним позорные судилища над Ахматовой, Зощенко, Пастернаком. Кто с особенным рвением требовал их исключения, выдворения и т. п.? Те, кого относили к цвету советской культуры. Сейчас они кивают друг на друга и оправдываются: «В то время иначе было нельзя…» Словом, за семьдесят лет с интеллигенцией произошло то, что происходит с молоком, когда раз за разом снимают пенку. Рано или поздно молоко превращается в сыворотку.
Нарисованная мной картина многим покажется пессимистичной. Что поделать, она отражает истинное положение дел. Говорят, травяной газон в лондонском Гайд-парке выращивали триста лет. Если его вытоптать, то на восстановление, понадобится столько же. Интеллигенция (не «прослойка», а настоявшая интеллигенция) тоже требует времени и усилий для возрождения.
У читателя наверняка зреет каверзный вопрос: «Сам-то ты считаешь себя интеллигентом?» Положа руку на сердце, отвечаю: нет! Возможно, в иных исторических условиях я бы и стал им. Но жизнь отказала мне в этом. Я подчинялся правилам игры. Случалось, называл черное белым. Голосовал только «за». Поддерживал «линию». Что может быть иначе, мне просто не приходило в голову. И, конечно же, тогда я искренне считал себя интеллигентом. Сейчас, поверьте, не считаю.
Меня коробит, когда я слышу: «Мы, интеллигенция» и особенно «Мы, творческая интеллигенция» (как будто интеллигенция может быть не творческой). Мне кажется, объявить себя интеллигентом по меньшей мере нескромно. Нужно стараться им стать. По большому счету. Иного не дано. Боюсь, мне уже поздно…
Мы бьем в набат, занося вымирающий вид животных или растений в «Красную книгу». Так признаем же, что русский интеллигент, хотим мы этого или не хотим, уже давно на ее страницах. Закрыть ее навсегда пока еще в наших силах.
Мой оппонент: Был ли Тургенев интеллигентом?
Меня, пожалуй, можно отнести к тем, кому нарисованная картина покажется слишком пессимистичной. Да, я горячо разделяю тревогу и боль от сознания огромного урона, который понесла интеллигенция, а значит, и все наше общество, за послереволюционные годы. Согласна, что потребуется не одно десятилетие, чтобы возродить «культурный слой» общества, традиции русской интеллигенции. И суждения о том, кого считать интеллигентом, очень близки к моим. Но все же…
