Георгий Адамович - Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965)
Кстати, мне нужны бы Ваши стихи для освежения памяти – в виду статьи в «Н<овый> Ж<урнал>» [124] . Вы обещали кое-что прислать. Конечно, я Ваше творчество помню, но все-таки. Статью нужно послать в августе, до 15-го.
Здесь на днях должен быть Ермолов [125], т. е. в Ментоне, но я его увижу. Я ему расскажу о Покровском, который его боится как огня по масонской линии. Тот его уже один раз стращал и пугал всякими репрессиями.
До свидания, cherie. Не унывайте, не скучайте, не болейте. Все вас любят и удерживают Вас на земле [126].
Ваш Г.А.
16
30 Denison Road
Victoria Park
Manchester
Chere amie Madam<e>
Как вы живете? Как здоровье и все прочее? Пожалуйста, напишите. Приехал ли Сысоев, и как все обстоит? Я здесь уже больше двух недель. Все то же – и я почти окончательно решил, что это здесь мой последний год, если вообще буду жив. Посылаю un petit cheque 5000 fr.[127] на духи или ботийоны[128], т. к. пришло извещение о моей пенсии, и, значит, в банке есть кое-какие деньги. Получили ли Вы уже «Н<овый> Журнал»? Кажется, он вышел, но у меня его нет. Гуль пишет мне, что «редко какая статья так удавалась Вам»[129], — но будете ли Вы согласны?? А Водов пишет, что «мы с Одоевцевой опять друзья», чему я очень рад. Буду ждать письмеца и надеюсь, все у Вас благополучно.
Ваш Г.А
30/ Х-1960
17
Manchester
10/XI – 1960
Дорогой друг Madame
Получил Ваше письмецо и очень рад, что статья о жасмине [130] Вам по вкусу. Я не был уверен, зная, что Вы mobile comme l'onde, а единственное мое и всегдашнее желание – доставить Вам удовольствие. Если же бывает другое, то, очевидно, по глупости (моей). Как с семгой [131].
Я спешу, обременен делами, но хочу добавить два слова о Тезее, ежели Вы собираетесь эти стихи печатать. Не упустили ли Вы из виду, что Тезей – лицо мифическое, никогда не существовавшее, муж Федры, и никаких изречений он произносить не мог. М<ожет> » б<ыть>, это у Вас – сюрреализм (едва ли), а если нет, то легко изменить, хотя «друзей» и исчезнет. Говорил – Эсхил, Эврипид – обид – итак далее. К Сократу пара найдется [132]. Пока все. Целую ручки и штучки, желаю чего нужно.
Ваш Г.А.
О Ремизове Вы написали очень хорошо, и Кодрянская, наверно, довольна.[133]
18
4,av.Emilia
с/о Heyligers
Nice
22/VII-<l9>61
Дорогая Madame, chere amie
Спасибо за милое письмо. Что это у Вас с ушами – и отчего? То есть в ушах ли дело, или причина общая?
Стихов Ваших в «Н<овом> Ж<урнале>», увы! не читал, ибо не имею журнала. Я написал в Манчестер, чтобы его переслали, но думаю, что моя хозяйка в отсутствии.
А вот у меня какая история, весьма печальная, и даже больше: три дня назад, когда я безмятежно гулял по набережной, поздно вечером, ко мне через окно забрались воры. Все выпотрошили, взрезали чемоданы и унесли все мои вакансные капиталы, в том числе английские чеки, которые я только что получил.
У меня в кармане – 3 тысячи франков. Тут я, конечно, займу, не в этом дело, но все-таки это une sale histoire [134], во всех смыслах. В полицию я заявил той же ночью, но толку пока мало, да и едва ли будет. Кто, что? Ничего неизвестно.
Видите, что бывает в жизни! Ну, не стоит об этом распространяться.
Целую, обнимаю, желаю всего. До свидания! Вероятно, из-за этой кражи я вернусь раньше, чем думал, но пока я тут остаюсь.
Ваш ГА
19
Nice
27 июля 1961
Chere amie Madame
He успел ответить на одно Ваше письмо, получил второе. Спасибо за сочувствие в краже. Чеки обещают вернуть, если они не были еще использованы (т. е. Англия обещает). Но когда, когда? Лето мое вконец испорчено, и даже осень, т. к. это были деньги «на потом», ввиду отказа от Манчестера. Ну, passons[135].
Меня беспокоят и огорчают Ваши уши. Что это – отит? И в чем дело, именно в ушах или в чем-либо общем? Неточка мне когда-то рекомендовала будто бы чудного русского ушного доктора. Справьтесь у нее (если она вернулась). М<ожет> б<ыть>, он с Вас и денег и не возьмет. Да, о деньгах. У меня есть чек от Альперина [136] на 5 тысяч, но на мое имя. Не будь кражи, я, конечно, Вам эти 5 т<ысяч> сразу послал бы, но теперь затрудняюсь. Если Вам нужно, я все-таки пошлю, а если нет, подождите, пока я вернусь. Чек не barre [137], парижский, на меня. Я его за Вас поблагодарил.
Теперь о литературе. Статьи Mr. Рафальского [138] я не читал, т. к. «Н<овое> Р<усское> Сл<ово>» получает за меня Кантор [139] и мне пересылает. А сейчас К<антор> на вакансах. Если это что-нибудь стоящее, пришлите мне ее. Он нахал большой, и я могу написать о нем два слова Полякову и Вейнбауму. Хотя у В<ейнбаума> принцип печатать все, и я даже написал об этом, когда был его юбилей, на что он мне ответил оправдательным письмом. Отвечать Рафальскому я не буду ни в коем случае, но все собираюсь ответить Валентинову [140] по поводу Блока и, м<ожет> б<ыть>, как-нибудь намекну и на него. Впрочем, все это суета сует, а я думаю о вечности.
Еще больше суета, Madame, то, что Вы пишете мне о «Мостах», Чиннове[141], Бахрахе [142] и себе. «Будто меня развенчали»! Кто Вас развенчал? Бахрах написал без излияний, но хвалебно, а то, что Вейдле [143] превознес Чиннова, к Вам отношения не имеет[144]. Думаю, что Вы все это написали мне «в нервах», из-за ушей и прочего, – правда? Кстати, Р<афальский> изничтожил (по Вашим словам) Чиннова, а Вейдле расхвалил, – et apres? [145] 10 человек читает, а из них 9 1/2 сейчас же все забывает. И вообще, у Вас слава достаточно прочная, чтобы Вам смотреть, кто что говорит.
Вот напишите Маркову (не от меня, конечно, а от себя), что он напрасно объединяется с хамами. Его шпильки мне – это мне все равно, совсем, но его очень похвалил Слоним [146] за то, что он Фета поставил выше Анненского и все другое[147]. Слоним лично не хам, но это хамская линия в литературе, и если он находит, что Фет лучше Анненского, то он болван и не смыслит ни бэ ни мэ, и во всяком случае il n'est pas de la maison [148]. А меня Иваск (и Вы) упрекали именно за то, что я обидел «нашего».
До свидания, Madame cherie. Пишите мне об ушах, как и что. Ввиду кражи я вдвойне дурак, что ушел из Манчестера [149]. Не миновать мне быть пенсионером, а душа моя ищет забытья, роскоши и страсти.
