Збигнев Войцеховский - Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины
Разбогатеть, работая в порту грузчиком? Вам кажется это наивным и смешным? Но простаком он не был, крестьянской основательности ему было не занимать. Не забывайте об очень молодом возрасте Поддубного и о его патриархальном воспитании. Да и не слишком большие деньги нужны были, чтобы стать уважаемым человеком в Красеновке.
К тому же в то время Украина была без преувеличения настоящей житницей Европы. Миллионы тонн отборной пшеницы отправлялись морем из черноморских портов Российской империи на Запад. Миллионные суммы оборачивались через порты. Но хлеб сам в трюмы кораблей не посыплется, его надо туда еще загрузить.
Помните знаменитую песню про «Константина и шаланды, полные кефали, которые он в Одессу приводил»? Там есть и такие строчки: «…и все биндюжники вставали, когда в пивную он входил…» Так вот, биндюжники – это портовые грузчики, на чьих плечах в мешках переносилась вся экспортируемая Черным морем пшеница. И получали они немалые деньги. Другое дело, что многие из биндюжников пропивали их, проигрывали в карты, тратили на проституток. Портовый город таит в себе много соблазнов и искушений. Но многие тратились по минимуму, лишь на харчи и дешевое жилье, остальное откладывали. И через год-два работы в порту могли уже позволить себе приобрести небольшой надел земли и построить незатейливую мазанку в Центральной Украине, чтобы вновь работать на земле, как это делали их деды-прадеды. Примерно так и представлял себе свое будущее Иван Поддубный.
Он и раньше бывал в больших городах, но тогда это были лишь короткие поездки, когда не требовалось вникать в тонкости местной жизни. Однако теперь он смотрел на Севастополь совсем другими глазами. Здесь ему предстояло провести много времени, понять, чем живет порт, город, стать в какой-то мере своим, чтобы не обманули, не обокрали. Ведь иначе и мечту вернуть себе Аленку Витяк, сделать ее своей женой – не осуществить. Можно было, конечно, как и советовал отец – Максим Иванович, – отыскать односельчан, многие из которых работали грузчиками. Они бы и подсказали, где лучше всего устроиться. Но встреча с земляками неминуемо требовала рассказа о том, почему он подался в город во время полевых работ. Рассказа о сватовстве и отказе отдать за него Аленку. Гордость не позволяла Ивану пойти на такой шаг. Вот и решил он попытать счастья почти вслепую. Пусть узнают обо всем, что произошло в родном селе, но не от него.
Иван стоял в порту и присматривался к его напряженной жизни. Разношерстная, разнонациональная публика сновала во всех направлениях. Оборванцы и респектабельные господа, уличные торговцы и разносчики газет, дамы сомнительного поведения, перекупщики и ростовщики, матросы торговых судов и пассажиры… Все это беспрерывно двигалось, говорило на множестве языков. Причем движение казалось на первый взгляд абсолютно хаотичным. Но, конечно же, королями на этом «празднике жизни» были портовые грузчики. Биндюжники подходили к огромным, как курганы Шведских могил, штабелям с мешками, наполненными зерном. Товарищи взваливали каждому на плечи по два сразу. Мрачные мужчины цепочкой двигались к сходням, всходили на палубу и исчезали в трюме. Это движение было безостановочным. Даже важные господа, оказавшись на дороге у грузчика, считали за лучшее пропустить его. С такой непреодолимой энергией двигались биндюжники.
В карманах осталось еще немного из тех денег, которые дал ему отец на дорогу, и Иван решил перекусить, прежде чем двинуться на поиски работы. Он прошелся вдоль оживленной швартовочной стенки и вскоре отыскал вполне приличного вида закусочную. Как надо выбирать заведение, он уже знал – тоже отец научил. Если посетителей мало, значит, тут или плохо, или слишком дорого кормят. Если же людей много, особенно местных, значит, зайти стоит. И не потратишь много, и не отравишься.
Вскоре такое и отыскалось. Неброская вывеска с фамилией владельца возвышалась над навесом, установленным на столбах. Внутри – дешевые стулья и не покрытые скатертями столики. Иван подошел к стойке буфетчика, попросил бокал пива и пять фунтов хлеба. Буфетчик еще переспросил, так ли понял посетителя.
– Пять фунтов? – свеженалитое пиво пенилось в стеклянном бокале.
– Ну да, пять. А что здесь такого?
– Это же целая буханка!
– Случается, я и больше съедаю, – удивился Иван.
Это была сущая правда. Он не особо любил мясо, но вот хлеба мог съесть за обедом килограмма два. За что над ним часто подшучивали. Но что поделаешь, могучий организм требовал топлива.
– Понятно, – улыбнулся худощавый буфетчик, выкладывая на тарелку буханку хлеба. – Вам порезать?
– Лучше сразу кусать, так вкуснее.
Со своим странноватым заказом Иван Поддубный устроился за столиком поближе к перилам, чтобы лучше видеть портовую жизнь. Плетеный саквояж, в котором и была-то всего смена белья, чистая, вышитая по воротнику сорочка да кусок мыла с рушником, предусмотрительно поставил на колени, чтобы не сперли. Напротив заведения как раз шла погрузка на небольшой грузо-пассажирский пароход местного сообщения. Команда помогала заносить на палубу нехитрые пожитки переезжающих на новое место горожан и крестьян. Поддубный с улыбкой смотрел на то, как двое грузчиков, ругаясь, с натугой тащат по хлипким, раскачивающимся сходням старое фортепьяно. Он бы сам в одиночку легко затащил его, лишь бы только нашлись ремни или вожжи, чтобы снести его на спине.
Иван разломил буханку пополам и стал есть, изредка запивая хлеб пивом, лишь для того, чтобы немного размочить его и суметь проглотить.
– Разрешите присесть, уважаемый? Не помешаем? – услышал он вкрадчивый мужской голос и обернулся.
У его столика переминались с ноги на ногу двое прощелыг с пивом в руках. Выглядели они «скользко». Одеты как господа, да только их модные когда-то сюртуки были подшиты на локтях кожей, обшлага и воротники лоснились от пота. Выцветшие ленты на соломенных шляпах-канотье были в подозрительных пятнах. Эти двое сильно старались показаться приличными людьми с положением в обществе, но чувствовалось, что им не всегда есть где переночевать и чем заплатить за ужин.
Иван смерил их взглядом, пожал могучими плечами.
– Присаживайтесь. Место всем найдется, – и он подвинулся ближе к перилам, чтобы освободить пространство.
Носатый прощелыга присел, отхлебнул пива и стал заученно говорить, обращаясь к своему приятелю. Человек, более проницательный, чем молодой Поддубный, мгновенно бы почуял фальшь и понял бы, что все сказанное на самом деле обращено к нему. Речь шла о том, будто бы какой-то их приятель внезапно уехал из города, чем очень усложнил им жизнь.
– Федор – форменный дурак, – рассуждал носатый про своего отсутствующего приятеля и дул на никак не хотевшую оседать пивную пену. – Мог же кучу денег заработать.
