Валерия Троицкая - Телеграмма Берия
Следует, однако, заметить, что значительно позднее был случай, когда она не стала церемониться. Дело было, вероятно, в конце 1969 года, когда я снова собирался на зимовку в Антарктиду. К этому времени я успел развестись со своей женой и женился во второй раз в 1968 г. Пройдя все этапы оформления поездки, я пошел в ЦК для получения окончательного разрешения. Зашел в кабинет, где сидел пожилой чиновник ЦК, и начал отвечать на его вопросы. Первым был вопрос: «Как же это вы, только что женившись, собираетесь уезжать от жены на целый год?» Отвечаю: «Мы с женой по полгода бываем в разных экспедициях, так что для нас это привычно». Вопрос второй: «Вы развелись с первой женой в 1963 году. Как отнеслись к этому парторганизация, дирекция и профсоюз Института?». Ответ: «Не знаю, не интересовался». Чиновник: «Вы свободны, можете идти!». Уже на следующее утро меня вызывает Троицкая и спрашивает: «Леня, что вы умудрились наговорить в ЦК?». Услышав мой ответ, она не стала на этот раз стесняться: «Какой же вы дурак, Леня! Ведь я уже попросила Трешникова заказать вам иностранный паспорт!». Естественно, поездка не состоялась.
Вернувшись в 1958 году из Антарктиды, я получил от Главсевморпути путевку в Гагры для отдыха. Мой отдых уже подходил к концу, когда неожиданно в том же санатории появилась Валерия Алексеевна Троицкая. С ее кипучей энергией она ворвалась в мою ленивую и размеренную жизнь, как метеор. С утра я катал ее на лодке по морю, днем я должен был играть с ней в теннис (хотя никогда не держал ракетки), а вечером непременно танцевать, не пропуская ни одного танца. В.А. только что вернулась из поездки во Францию и рассказывала много интересного. Одна история мне запомнилась. Некий французский адмирал пригласил В.А. вместе с Бурхановым, начальником Главсевморпути и тоже адмиралом, в ночной ресторан при гостинице, в которой они жили. На эстраде выступала стриптизерша, на которую, не отрывая глаз, смотрел Бурханов. Заметив это, француз обратился через Троицкую к Бурханову с вопросом (Бурханов не знал французского): нравится ли ему выступавшая девица. Бурханов радостно закивал головой, выражая свое удовольствие. Тогда последовал второй вопрос француза: не хочет ли Бурханов, чтобы она пришла к нему этой ночью в номер. Реакция Бурханова была сугубо отрицательной. Он испуганно замахал руками и несколько раз повторил: нет, нет, нет! (эта реакция Бурханова для того времени была вполне естественной). Но самой замечательной была заключительная реплика Троицкой: «Вот дурак!». Так что этим коротким определением человеческой глупости В.А. пользовалась весьма охотно.
Но были у Троицкой и более мягкие способы выразить свое недовольство. Вот эпизод для иллюстрации этого. Когда-то Дирекция строго следила за тем, чтобы сотрудники являлись на работу вовремя. В Проходной Института дежурил кто-нибудь из Отдела кадров и записывал опоздавших. Когда мне случалось опаздывать, я покупал билет на Новую территорию Зоопарка, от которой двор Института был отгорожен забором. В заборе была достаточно большая дыра, через которую я попадал в Институт и шел на свое рабочее место. Однажды, когда я таким способом попал в свою комнату, соседи сказали, что меня вызывала Троицкая и была недовольна моим отсутствием. Прихожу в кабинет В.А. Она смотрит на меня осуждающе и говорит: «Леня, у меня к вам было дело, а вас нет на месте. Это не фасон!». И это все! Надо сказать, что это словечко она использовала довольно часто.
Еще одна (последняя) забавная история. Как-то раз идем мы с Троицкой по Борковскому парку в направлении Больницы. Навстречу идет отец Павел, священник Никольской церкви, очень неординарный человек, умница (его удостаивали дружбой академики, приезжавшие отдохнуть в Борок, в частности Арцимович), но любивший блеснуть своей оригинальностью. Отец Павел останавливает нас и, обращаясь к Троицкой, говорит: «Лицо твое знакомо, а фамилии не знаю». Узнав, радостно заявляет: «Наша девка, из духовной фамилии!» (а ведь дед В.А. был архиереем!).
Когда в конце 1958 года я приступил к работе в Институте после возвращения из Антарктиды, вокруг Троицкой уже было около двух десятков сотрудников. А в середине 70-х Троицкая руководила уже Отделом электромагнитного поля Земли, в который вместе с Обсерваторией Борок входило порядка 150 сотрудников! Так что вспомнить о работе В.А. в период с конца 50-х до конца 80-х годов, когда она покинула Институт, найдется множество людей. Поэтому более или менее последовательное изложение событий, связанных у меня с В.А., я заканчиваю.
В заключение хотел бы остановиться на некоторых своих соображениях о Троицкой как ученом, как организаторе науки и как человеке. По роду своей деятельности я всегда занимался исключительно получением экспериментальных фактов. Иногда мне приходилось выслушивать от теоретиков критику моих результатов, которые они считали не соответствующими принятой ими теории. Троицкая как ученый, также преимущественно занимавшаяся экспериментом, в таких случаях ободряла меня: «Теории приходят и уходят, а экспериментальные факты, грамотно и надежно установленные, остаются», — говорила она мне.
Отдел, созданный Троицкой, по составу своих сотрудников способен был осуществлять полный, законченный цикл научных исследований Электромагнитного поля Земли, являющегося предметом изучения отдела. Всякая экспериментальная работа начинается с разработки и изготовления измерительных и регистрирующих приборов. В Отделе существовала группа специалистов — «аппаратурщиков», которые этим занимались.
Были в Отделе и специалисты, способные организовать обсерваторские и полевые наблюдения, проводя их синхронно на больших территориях. Отдел принимал участие и в международных экспериментах такого рода. Большая группа сотрудников Отдела была занята обработкой полученных материалов наблюдений и извлечением из них экспериментальных результатов, позволяющих приблизиться к объяснению физической природы того или иного явления. Наконец, были в Отделе и теоретики, разрабатывавшие теории этих явлений с учетом полученных экспериментальных результатов.
Для того, чтобы создать такой Отдел, нужно было хорошо понимать стратегию научных исследований, уметь подбирать специалистов и создавать в их среде здоровую, дружескую атмосферу. Короче говоря, нужно было обладать незаурядными организаторскими способностями и кипучей энергией, чтобы эти способности реализовать. Все эти качества были у В.А. в избытке. Недаром приходилось слышать от сотрудников других отделов Института самые лестные отзывы об отделе Троицкой.
Человеком В.А. была совершенно незаурядным. Ее обаяние, не только человеческое, но и женское, действовало почти неотразимо. Я знаю лишь единицы людей, с которыми у нее не складывались дружеские отношения. Ее юмор и озорство, заставлявшие окружающих долго и дружно смеяться, мягкая улыбка, часто украшавшая ее лицо, притягивали и располагали к ней людей. Также действовала на окружающих и ее неуемная энергия, втягивающая их в круговорот бурной деятельности. Мне нравились ее принципиальность и независимость. Она не вступила в партию из карьерных соображений, как это делали многие другие, что, впрочем, конечно, связано и с ее отцом, арестованным в 1937 г.
