Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ
При нашей встрече 14 ноября британский посланник в Западном Берлине Майкл Бертон открыто заговорил о целях, которые преследуют западные державы, концентрируя внимание на проекте «воздушного «перекрестка»». Он сказал: «Когда мы затевали «берлинскую инициативу», то исходили из следующего: можно начать переговоры с одной повесткой дня, а закончить совсем с другой (как это было на четырехсторонних переговорах по Берлину). К сожалению, сейчас, видимо, время упущено. ФРГ (и, надо полагать, ГДР) будут сильно возражать против четырехсторонних переговоров, потому что всем будет совершенно ясно, что четыре державы договариваются о том, как помешать воссоединению Германии. В то же время западные державы сохраняют интерес к переговорам с СССР, так как они ожидают чрезвычайно энергичного напора ФРГ по вопросу о подключении «Люфтганзы» к воздушному сообщению с ГДР и Западным Берлином». При этом Бертон явно имел в виду не только связанные с «Люфтганзой» проблемы.
На следующий день Гарри Гилмор в беседе со мной уточнил: «США, Англия и Франция считают, что с началом полетов «Люфтганзы» на Западный Берлин не надо торопиться. Такие действия могут иметь значение «неправильных сигналов», ускоряющих дестабилизацию, когда нам нужно ей противодействовать. Однако влияние ФРГ в Вашингтоне настолько велико, что замыслы «Люфтганзы» имеют все шансы на реализацию. Западники надеются на скорый положительный ответ советской стороны по поводу предварительных переговоров (формулу всегда можно быстро согласовать) – тогда есть шансы «припереть Бонн к стенке», поскольку он в свое время дал согласие на «берлинскую инициативу». Несмотря на нюансы, все три державы едины в том, что необходимо избежать выхода ситуации из-под контроля. Они приветствовали встречу В. Уолтерса с В.И. Кочемасовым 12 ноября и видят в четырехсторонних переговорах (независимо от повестки дня и вероятных результатов) один из способов «притормозить» развитие. Другой способ – расширить двусторонние отношения [трех держав] с ГДР. Все три [западные] миссии воздействуют в таком духе на свои столицы. Американская администрация в Западном Берлине с интересом отметила идею, которая «витает в воздухе» здесь – о приглашении М.С. Горбачеву и Джорджу Бушу посетить «Берлин» (Западный Берлин и столицу ГДР) после встречи на Мальте. По мнению Гилмора, такой шаг имел бы чрезвычайное значение для демонстрации особой ответственности США и СССР в данном регионе и вместе с тем для поддержки нового руководства ГДР».
Москва, как всегда, не торопилась. Между тем обстановка в стране обострялась с каждым днем. Начались захваты демонстрантами окружных управлений МГБ – министерство было упразднено, и его учреждения практически не охранялись. Стали учащаться случаи, когда жертвами актов насилия становились сотрудники партийных и правительственных органов. Государственный аппарат ГДР переставал функционировать. Первыми забили тревогу западноберлинские власти, которые лучше всех были в курсе событий в ГДР. При неофициальной встрече со мной вечером 5 декабря 1989 года правящий бургомистр Западного Берлина Вальтер Момпер выразил опасение по поводу возможности возникновения беспорядков в ГДР, которые могут создать обстановку, «близкую к состоянию гражданской войны». Он пояснил, что боится того, что Западной группе войск придется вмешаться, чтобы предотвратить грозящий хаос и «кровавую баню». «Ситуация характеризуется тем, – говорил он, – что в ГДР не осталось ни одного официального рычага поддержания порядка. Национальная народная армия фактически самораспустилась; МГБ и его формирований больше нет; полиция запугана до такой степени, что полицейские боятся выходить на улицу в форме. Единственной организованной силой остается ЗГВ. Однако вмешательство советских военных, если оно станет необходимым, может повлечь за собой политическую катастрофу: отношения немцев и русских могут быть испорчены на десятилетия вперед». Момпер сообщил, что использует все свои возможности влияния на демонстрантов в ГДР, чтобы побудить их к сдержанности и отказу от методов «суда Линча». О том же он просит и советскую сторону.
Поскольку сообщенная Момпером информация совпадала с тем, что было известно посольству, я сразу же через советника по культуре посольства А.П. Иванова запросился к известной и очень влиятельной в оппозиционных кругах ГДР писательнице Кристе Вольф, которая играла ведущую роль в системе «гражданских комитетов», заменявших до известной степени разваливающуюся государственную машину ГДР. Вечером в субботу 9 декабря она приняла нас с Ивановым в своей берлинской квартире. Кажется, нам удалось донести до нее всю серьезность положения. Она пообещала немедленно, на протяжении вечера и ночи, обзвонить все «гражданские комитеты» на местах, чтобы не дать выйти ситуации из-под контроля. Катастрофу удалось предотвратить. Надо полагать, «гражданские комитеты» внесли свой вклад в нормализацию обстановки. Но решающую роль в достижении этой цели сыграла все же четырехсторонняя встреча, согласие на которую мы получили из Москвы к полудню пятницы 8 декабря.
Я сразу же направился к новому посланнику Франции в Западном Берлине Франсису Бошато (в декабре французы председательствовали в союзной комендатуре) и передал ему просьбу советской стороны о проведении в кратчайшие сроки встречи послов четырех держав в рамках «берлинской инициативы», а также «по другим вопросам, представляющим взаимный интерес». Бошато спросил только: «Вы хотите, разумеется, чтобы эта встреча состоялась в здании Контрольного совета?», на что я ответил: «Конечно». Хотя в указаниях из Москвы о месте предстоящей встречи ничего не говорилось, нетрудно было сообразить, что желаемый психологический эффект будет наибольшим, если послы встретятся в том же здании, из которого четыре великие державы управляли Германией в 1945-1948 годах. От Бошато я направился к Бертону, а вечером переговорил с Гилмором, у которого был на обеде, устроенном в честь Бошато. Во время обеда из соседней комнаты велись напряженные телефонные переговоры с Вашингтоном и Бонном. К вечеру воскресенья 10 декабря мы получили положительный ответ западных держав. Гилмор сообщил мне по телефону, что встреча послов состоится на следующий день, в понедельник 11 декабря, в 11.00 часов в здании бывшего Контрольного совета на Кляйст-плац в Западном Берлине. Быстрота западной реакции показывала, что Запад также крайне обеспокоен деградацией обстановки в ГДР.
Когда в назначенное время В.И. Кочемасов в сопровождении нескольких сотрудников посольства прибыл к зданию Контрольного совета, его там уже ожидали послы в ФРГ Вернон Уолтерс (США), Кристофер Мэллеби (Великобритания) и Серж Буадеве (Франция). Все было готово к длительным и основательным переговорам: вместительный зал заседаний, украшенный флагами четырех держав, отдельные рабочие кабинеты для каждого посла, а также помещения для его помощников и консультантов, отлично оборудованные комнаты для технического персонала (не были забыты и пишущие машинки с русской клавиатурой). Заявления послов носили, естественно, предварительный характер – времени для получения точных инструкций из четырех столиц просто не хватило. Кочемасов сделал акцент на необходимости стабилизировать политическую обстановку в Берлине и вокруг него; его западные коллеги предпочли вариации на тему предложений, содержавшихся в первоначальной редакции «берлинской инициативы» 1987 года. Подобная сдержанность диктовалась, как мы потом выяснили, почти истерической реакцией ФРГ на перспективу переговоров послов без участия западных немцев. В конце концов Бонн дал согласие на встречу «вчетвером», оговорив свою уступку двумя условиями: речь на встрече должна идти исключительно о тематике «берлинской инициативы», и немцы должны участвовать в последующих встречах. Действительно, послы западных держав говорили о желательности в дальнейшем привлечения к переговорам представителей обоих германских государств, а также Западного Берлина. У нас эти предложения не вызывали головной боли – в прошлом уже были случаи, когда в зале заседания присутствовали все шесть делегаций (например, в Женеве в 1959 году; правда, тогда по настоянию ФРГ немцы сидели за «столами для кошек»[130], чтобы не поднимать авторитет ГДР; ныне никто не стал бы возражать против того, чтобы они заняли место за главным столом).
