Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ
К сожалению, далеко не у всех ответственных лиц ГДР ощущалось понимание того, что времени на «раскачку» уже нет, что нужны не требующие долгой подготовки «концепции», а программа немедленных мер, которые могли бы вывести страну из кризиса. Пожалуй, единственным, кто отчетливо чувствовал, что промедление смерти подобно, и действовал в соответствии с этим, был Ханс Модров. Правительственное заявление, представленное им Народной палате 17 ноября, содержало идеи и предложения, гарантировавшие глубокие реформы в политической системе, экономике, образовании и административном аппарате ГДР с целью построения «нового социалистического общества, в котором граждане смогут реализовать свои надежды и самоопределение». В осторожной форме Модров дал ответ и на национальный вопрос немцев, от которого, как черт от ладана, шарахалось предыдущее руководство республики. Модров предлагал, чтобы оба германских государства в целях «квалифицированного добрососедства» и «кооперационного сосуществования» расширили свое «сообщество ответственности» до масштабов «договорного сообщества», выходящего далеко за рамки заключенных до сих пор между ГДР и ФРГ соглашений[124]. Термин «договорное сообщество» не расшифровывался, но был более конкретен, чем «сообщество ответственности», в которое можно было вложить любое содержание[125]. Ясно было, что Модров имеет в виду сближение германских государств, чего требовало большинство населения республики, но он воздержался от того, чтобы уточнять, каким должен быть темп этого сближения и его конечный результат. Это оставляло ГДР достаточное поле для маневра.
Возражения (негласные, но совершенно определенные) неожиданно поступили из ЦК КПСС, который до сих пор безропотно принимал к сведению все фантазии руководства ГДР. Советских товарищей покоробило уже то обстоятельство, что Модров вопреки многолетней традиции не согласовал с Москвой внешнеполитическую часть своего правительственного заявления. Но особенно их обеспокоило то, что «договорное сообщество» могло быть истолковано как какая-то форма конфедерации, что считалось в Москве до поры до времени абсолютно предосудительным. Напрасно Модров убеждал советских представителей: «Если мы не займемся сейчас национальным вопросом, он очень скоро займется нами», хотя это после падения стены было очевидной истиной. ЦК КПСС упорно стоял на своем. 24 ноября в Берлин прибыл заведующий международным отделом ЦК КПСС В.М. Фалин, который в ходе закрытой встречи с Кренцем и Модровым в советском посольстве информировал их о неудовольствии руководства СССР, вызванном этим моментом заявления. Драгоценное время уходило; стратегический выигрыш, обеспеченный предложениями Модрова, растрачивался впустую.
Этой ситуацией воспользовался Гельмут Коль. Правда, и здесь не обошлось без ЦК КПСС. Почти одновременно с визитом Фалина в Берлин его ближайший сотрудник Н.С. Португалов предпринял прямо противоположный по смыслу демарш в Бонне. Встретившись 21 ноября с внешнеполитическим советником канцлера ФРГ Хорстом Тельчиком, он сказал, что «может представить себе, что в среднесрочном плане Советский Союз мог бы открыть «зеленый свет» для германской конфедерации какого-либо типа»[126]. Тельчик сразу помчался к Колю: «Уж если Горбачев и его советники обсуждают возможность воссоединения и связанные с ним вопросы, то для нас самое время не заниматься этим дольше за закрытыми дверями, а переходить в наступление»[127]. Так родилась оглашенная Колем в бундестаге 28 ноября «Программа поэтапного преодоления раскола Германии и Европы» из десяти пунктов, направленная на то, чтобы перехватить инициативу в сфере германо-германских, а также общеевропейских отношений[128]. Модров отмечает в своих мемуарах:
«Поступившее из Москвы побуждение к размышлению было воспринято Бонном как приглашение обойти предложенное ему договорное сообщество. […] В то время как Советский Союз официально заявлял о своей верности ГДР, некоторые политики КПСС в контактах с ФРГ начали идти особыми путями. Означало ли это, что началась двойная игра?»[129] Положение переживавшего не самые легкие времена руководства ГДР было еще более осложнено.
В начале декабря резко обострилась ситуация в СЕПГ: Кренц был отправлен в отставку со всех своих постов и исключен из партии. Во главе партии встал не связанный с прежней партийной верхушкой «триумвират» в составе Ханса Модрова, обер-бургомистра Дрездена Вольфганга Бергхофера и берлинского адвоката Грегора Гизи (несколько недель спустя Бергхофер покинул партийные ряды и фактическим главой партии стал Грегор Гизи). СЕПГ преобразовалась в новую партию – Партию демократического социализма (первые три месяца она по юридическим соображениям носила двойное наименование СЕПГ-ПДС, иначе грозила полная потеря партийной собственности). Вопреки происходящим преобразованиям партия продолжала стремительно терять свою массовую базу и влияние в стране.
Временами казалось, что остается лишь шаг до полного безначалия и анархии.
«10 пунктов» Коля обеспечили ему огромную популярность во взбаламученной ГДР, но привели к временному охлаждению отношений с западными союзниками, с которыми он заранее не проконсультировался по поводу своей программы действий. Положение в ГДР всерьез беспокоило западные державы, которые, с одной стороны, опасались силового решения конфликта в центре Европы (и, следовательно, окончания периода перестройки в СССР и других соцстранах), а с другой, не были готовы смириться с перспективой немедленного появления нового германского монолита. В создавшейся обстановке они проявили интерес к согласованным с Москвой действиям. В воскресенье 12 ноября к Кочемасову срочно запросился посол США в Бонне Верной Уолтере. Без специальных указаний сверху дипломаты не нарушают священные дни отдыха. Согласно моим заметкам, Уолтере сказал: «Произошли важные события. Джордж Буш получил послание от М.С. Горбачева. Мы разделяем вашу озабоченность. Мы заинтересованы в спокойствии у Бранденбургских ворот, на Потсдамской площади. Я сам был дважды у Бранденбургских ворот. Приняты меры предосторожности: западноберлинская полиция отгородила стену. Мы не ожидаем инцидентов. Никто в них не заинтересован. Ситуация такой и останется накануне встречи Джорджа Буша и М.С. Горбачева. Идет подготовка к этой встрече. […] Повестки дня не будет. Важно познакомиться. США не собираются наносить ущерб СССР. Зажиточные страны не ищут авантюр. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы все жили зажиточно. США ничего не имеют против общеевропейского дома. Что касается «берлинской инициативы» [Рональда Рейгана], важно обсудить те вопросы, которые выдвинуты. Может быть, советская сторона пересмотрит свое [выжидательное] отношение. Дело как будто движется в этом направлении. Наибольшие трудности представляет проблема воздушного сообщения. Мы очень заинтересованы в начале подготовительных переговоров».
