Александр Западнов - Державин
Борьба «Арзамаса» с «Беседой» составляет одну из важных и характерных страниц истории русской литературы первой четверти XIX века, но Державин уже не принимал в ней участия. Он был членом «Беседы», председателем одного из ее отделов — «разрядов», в зале его дома иногда устраивались собрания «беседников», однако Державин оставался только зрителем разгоревшихся литературных битв между сторонниками «старого» и «нового» слова, тем более что он ценил Карамзина, Жуковского, молодого Пушкина и далеко не во всем был согласен с Шишковым.
Возраст давал себя знать:
Но, солнце! мой вечерний луч!
Уже за холмы синих туч
Спускаешься ты в темны бездны,
Твой тускнет блеск любезный
Среди лиловых мглистых зарь,
И мой уж гаснет жар;
Холодна старость — дух, у лиры — глас
отъемлет…
Так писал Державин в 1812 году, и среди поэтической молодежи он искал того, кому мог бы передать слабеющими руками свою «ветхую лиру»
Глава 16
«РЕКА ВРЕМЕН…»
В стихотворении «Памятник», написанном в 1796 году, Державин подвел итог пройденному им творческому пути и высказал мнение о своей литературной роли. «Памятник» представляет собой свободный перевод оды римского поэта I века до нашей эры Горация «К Мельпомене» (книга III, ода 20). Державин знал и любил Горация, переводил его стихи, или, вернее, «перелагал» их на русском языке, отнюдь не следуя букве оригинала, а руководясь своими художественными задачами. Например, переводя одну из од Горация (книга эподов, ода 2) и назвав ее «Похвала сельской жизни», Державин вставил в текст описание трапезы поселянина, выдержанное совсем в «русском вкусе».
Горшок горячих, добрых щей,
Копченый окорок под дымом:
Обсаженный семьей моей,
Средь коей сам я господином,
И тут-то вкусен мне обед!
А как жаркой еще баран,
Младой, к Петрову дню блюденый,
Капусты сочныя кочан,
Пирог, груздями начиненый,
И несколько молочных блюд:
Тогда-то устрицы го-гу,
Всех мушелей заморских грузы,
Лягушки, фрикасе, рагу[12],
Чем окормляют нас французы,
И уж ничто не вкусно мне.
В вариантах стихотворения называются еще редька, соль, «двоеного бутыль вина» и т. д.; говорится и о том, как происходит насыщение, с каким удовольствием ест эту простую пищу удалившийся от дел и суеты света человек: «И тут-то за ушми трещит!»
Свой «Памятник» Державин также не просто перевел из Горация. Он, в сущности, написал новое стихотворение, положив лишь в его основу оду римского поэта.
«Памятник» Державина дышит уверенностью поэта в своем бессмертии, потому что бессмертно человеческое слово. Эта мысль проходит через ряд стихотворений Державина, но в «Памятнике» она является главной темой и выражена особенно ясно. Важно заметить, что Державин считает себя национальным поэтом. Он говорит:
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь Славянов род вселенна будет чтить, —
и очерчивает географические границы своей славы— «от Белых вод до Черных».
«Хотя мысль этого превосходного стихотворения, — пишет Белинский, — взята Державиным у Горация, но он умел выразить в такой оригинальной, одному ему свойственной форме, так хорошо применить ее к себе, что честь этой мысли принадлежит ему, как и Горацию». Считая, что Пушкин написал свой «Памятник» «по примеру Державина», Белинский далее отмечает, что в одноименных стихотворениях обоих поэтов «резко обозначился характер двух эпох, которым принадлежат они: Державин говорит о бессмертии в общих чертах, о бессмертии книжном; Пушкин говорит о своем памятнике: «К нему не зарастет народная тропа», и этим стихом олицетворяет ту живую славу для поэта, которой возможность настала только с его времени».
Свои заслуги Державин перечисляет лаконично и точно:
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
Здесь указаны «забавный русский слог» — новая стилистическая манера, введенная Державиным в русскую литературу, два центральных его произведения— «Фелица» и «Бог», подчеркнуты поэтическая искренность, отсутствие позы и аффектации — «сердечная простота», а также гражданская смелость и правдолюбие. Державин не забыл прибавить, что истину царям он говорил «с улыбкой», то есть смягчая резкость нравоучения шутливостью тона, однако не за счет, как мы знаем, глубины возражений и несогласий.
Н. Г. Чернышевский указывает, что Державин ценил в своей поэзии «служение на пользу общую. То же думал и Пушкин. Любопытно в этом отношении сравнить, как они видоизменяют существенную мысль Горациевой оды «Памятник», выставляя свои права на бессмертие. Гораций говорит: «Я считаю себя достойным славы за то, что хорошо писал стихи», Державин замечает это другим образом: «Я считаю себя достойным славы за то, что говорил правду и народу и царям»; Пушкин — «за то, что я благодетельно действовал на общество и защищал страдальцев».
Стихи Горация помогали Державину формулировать свои мысли, убеждали в правильности взглядов на жизнь, на подлинные достоинства человека вне зависимости от занимаемого им в свете положения. Отталкиваясь от какой-либо мысли Горация, иногда пересказывая ее в своих стихах, Державин затем принимался писать о своем, наболевшем, о том, что наиболее тревожило его в данное время.
В 1808 году вышли из печати сочинения Державина в четырех томах, включавших стихи и драматические произведения поэта. В 1816 году к ним прибавился пятый, дополнительный том, составленный из произведений, написанных после выхода предыдущих томов, то есть после 1808 года. Это издание Державин составлял сам и пересматривал для него свои стихи, часто заменяя длинные названия произведений более краткими.
Издание 1808 года представило читателям творчество Державина в наиболее полном виде, и выход его в свет явился крупным литературным событием.
Дружа со стариками — Дмитриевым, Шишковым и другими писателями старшего поколения, — Державин внимательно следит за молодыми поэтами и поощряет их литературные труды. Многим из них он оказывает радушный прием у себя дома.
Державин давно уже знал Жуковского. Еще в 1799 году Жуковский, тогда еще воспитанник Московского университетского пансиона, вместе со своим товарищем Родзянко перевели на французский язык оду «Бог» и послали перевод автору при почтительном письме. Державин ответил им четверостишием:
