Александр Западнов - Державин
Через день Жихарев обедал у Державина. Приехав к назначенному сроку, он застал всех домашних в большой гостиной в нижнем этаже. Державин в том же синем тулупе, но в парике, задумчиво расхаживал по комнатам, поглаживая голову собачки, сидевшей у него за пазухой. Он представил Жихарева Дарье Алексеевне и племянницам.
— Читал я, братец, твою трагедию, — сказал Державин. — Признаюсь, оторваться от нее не мог: ну, право, прекрасно! Все так громко, высоко, стихи такие плавные, звучные.
Жихарев не ожидал столь приятного отзыва, но не растерялся и сказал, что достоинствами трагедии обязан чтению, что, едва выучившись лепетать, он уже знал наизусть оды Державина «Бог», «Вельможа», «Мой истукан», «На смерть князя Мещерского», «К Фелице», что эти стихи служили ему лучшим руководством в нравственности, нежели все школьные наставления.
Державин выслушал это с видимым удовольствием. Молодой Жихарев был ловким человеком и умел понравиться. Трагедия его, написанная по образцам классицистических трагедий, могла в самом деле показаться Державину стоящей внимания. Он всегда был благожелателен к авторам, был рад хвалить, драматургия в это время очень занимала Державина, а восторженное отношение к нему Жихарева, вероятно, расположило в его пользу старого поэта. По правде говоря, трагедия «Артабан» не имела и сотой доли достоинств, приписанных ей Державиным.
Дарья Алексеевна ласково угощала гостя. Державин за столом был неразговорчив, зато его племянницы, дочери Н. А. Львова, говорили беспрестанно, причем мило и умно. После обеда Державин сел в кресло за дверью гостиной и тотчас же задремал, по своей всегдашней привычке.
— Что это за собачка, — спросил Жихарев, — которая торчит у дядюшки из-за пазухи, только жмурит глаза да глотает хлебные катышки из руки дядюшки?
— Это воспоминание доброго дела, — ответила Вера Львова. — Одна старушка, которой дядюшка выплачивает пособие, умолила его взять эту собачку, всегда к нему ласкавшуюся. С тех пор собачка не оставляет дядюшку ни на минуту, и если она у него не за пазухой или не вместе с ним на диване, то лает, визжит и мечется по дому.
Жихарев умилился до слез и припомнил стихи Державина, которого считал неистощимым и неисчерпаемым поэтом:
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал!
Он рассматривал портрет Державина в шубе и шапке, писанный художником Тончи, и восхитился его замыслом и сходством с оригиналом.
Подремав в своем кресле, Державин вновь присоединился к обществу.
«Это не человек, а воплощение доброты, — думал Жихарев. — Ходит себе в своем тулупе с Бибишкой за пазухой, насупившись и отвесив губу, думая и мечтая, и, по-видимому, не занимаясь ничем, что вокруг его происходит. Но чуть только коснется до его слуха какая несправедливость и оказанное кому притеснение, или, напротив, какой-нибудь подвиг человеколюбия и доброе дело — тотчас колпак набекрень, оживится, глаза засверкают, и поэт превращается в оратора, поборника правды».
В доме Державина Жихарев познакомился с Александром Семеновичем Шишковым, автором «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка», изданного в 1802 году. Шишков был горячим защитником старославянского языка и резко выступал против литературного слога Карамзина, его сторонников и подражателей, против сближения русского литературного языка с нормами французской речи и заимствования иностранных слов. В своем стремлении к церковнокнижной языковой культуре Шишков доходил до крайностей, требуя, например, вместо «биллиард» говорить «шаропех», а вместо «галоши» — «мокроступы», но в его осуждении многих фразеологических новшеств были и верные мысли.
Державин дружил с Шишковым, однако его нападок на Карамзина не одобрял и находил их пристрастными. Как успел заметить Жихарев, в литературном круге Державина только он сам восхищался Карамзиным и стоял за него горой; все прочие были противниками «нового слога» Карамзина.
В начале 1807 года, во время одной из встреч, Шишков долго толковал о пользе для русской словесности собраний, где литераторы могли бы читать свои произведения, и уговаривал Державина принять участие в открытии таких литературных чтений. Державин с большой охотой согласился.
Вскоре состоялось первое собрание в доме Шишкова, Крылов прочел свою басню «Смерть и Дровосек», Жихарев читал «Гимн кротости» Державина, выступило несколько молодых авторов. Затем собрались у Державина. Следующий литературный вечер устроил сенатор И. С. Захаров, и тут Жихарев услышал, как Державин оценил только что закончившееся чтение и ученые споры.
— Так себе, переливают из пустого в порожнее, — сказал он негромко своему собеседнику.
Собрания, начавшиеся в 1807 году, продолжались и в последующие годы. На них бывали и старые писатели, и литературная молодежь, велись разговоры на общественно-политические темы, обсуждались военные известия. Несмотря на различия во вкусах и возрастах, общей чертой для большинства участников собраний были любовь к национальной литературе и патриотизм. Тут объединялись Державин и Крылов, Шишков и Гнедич, впоследствии близкий к декабристам писатель, переводчик «Илиады» Гомера.
Из этих собраний выросла ив 1811 году была торжественно открыта литературная организация «Беседа любителей русского слова». Непринужденный дружеский тон первых встреч сменился официальными церемониями, вся деятельность «Беседы» приняла реакционный характер. Членами общества стали консервативные литераторы, видные сановники, генералы и духовные лица. На собрания было принято являться в мундирах и при орденах. Общество принялось издавать журнал «Чтения в Беседе любителей русского слова» и пользовалось покровительством Александра I.
Объединение «славянофилов», «шишковистов», как часто называли членов «Беседы» по фамилии одного из главных руководителей ее, А. С. Шишкова, вызвало к жизни новые литературные содружества, противостоявшие «Беседе». Противники «Беседы» и «старого слога» группировались в «Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств». Позднее, в 1815 году возникло дружеское «Общество арзамасских безвестных литераторов», или «Арзамас». В нем участвовали В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, В. Л. Пушкин, М. Ф. Орлов, братья А. И. и Н. И. Тургеневы. Самым молодым членом «Арзамаса» был юноша Пушкин.
Борьба «Арзамаса» с «Беседой» составляет одну из важных и характерных страниц истории русской литературы первой четверти XIX века, но Державин уже не принимал в ней участия. Он был членом «Беседы», председателем одного из ее отделов — «разрядов», в зале его дома иногда устраивались собрания «беседников», однако Державин оставался только зрителем разгоревшихся литературных битв между сторонниками «старого» и «нового» слова, тем более что он ценил Карамзина, Жуковского, молодого Пушкина и далеко не во всем был согласен с Шишковым.
