Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома
Соломон Гуггенхейм немедленно пришёл ко мне с извинениями.
Но шквал всё ещё не закончился. Вокруг Уолл-стрит поползли злые слухи, подвергавшие сомнению финансовую стабильность Гуггенхеймов. Подобные сплетни в такое время могли причинить немало вреда помимо того, что они искажали действительность. Однажды во второй половине дня я отправился в офис Гуггенхеймов в доме номер 71 на Бродвее. Там находилось трое или четверо из братьев. Я спросил, примут ли они у меня вклад на сумму 500 тысяч долларов как свидетельство моего доверия. Со слезами на глазах мистер Дэн поблагодарил меня от себя и от имени всей семьи. Когда я спросил, что ещё я мог бы сделать, он ответил:
– Ничего, за исключением того, чтобы заверить людей, что с компанией всё в порядке.
Лучшим способом сделать это была для меня скупка акций «Америкэн смелтинг», как я и поступил.
Был и ещё один случай, который укрепил мои отношения с кланом Гуггенхеймов. Принадлежавшая им геологоразведочная компания «Гуггенхейм эксплорейшен» владела значительной долей акций компании «Юта Коппер», от которых братья хотели избавиться. Кто-то предложил, чтобы геологоразведочная компания распродала свои акции, что обещало принести прибыль, одному из синдикатов, в котором Гуггенхеймы были заинтересованы. Обрисовав мне ситуацию, Дэниэл Гуггенхейм заметил:
– Вы знаете, что мы воспринимаем вас здесь как одного из братьев.
– Если вы видите во мне брата, – ответил я, – то я и буду говорить как брат.
После этого я высказал мнение, что такая сделка, когда они сами распродают свои акции другой компании, которую сами же контролируют, будет серьёзной ошибкой со стороны Гуггенхеймов. Это будет смотреться так, будто Гуггенхеймы хотели бы заработать за счёт держателей акций геологоразведочной компании.
Мистер Дэн махнул рукой.
– Дальше можно не продолжать, – согласился он, – вы правы.
Глубоко поражённый, он пожал мне руку и поблагодарил за то, что я привлёк его внимание к возможному серьёзному промаху. Позже он иногда возвращался в разговоре к этому случаю.
Глава 16
В поисках каучука
Первый автомобиль, владельцем которого я стал, был «панар» с двигателем мощностью восемь или двенадцать лошадиных сил. Машина этой марки заняла второе место на гонках от Парижа до Бордо. Я купил её в 1901 г. по предложению А. Боствика, который был наследником огромного состояния, заработанного в компании «Стандард ойл».
Тот «панар» был просто скоростным монстром для своих дней, и я гордился, что являюсь его владельцем. Ещё большую гордость я испытал, когда сам научился управлять им. Вместе с машиной я нанял шофёра по имени Генрих Хильгенбах, который был просто поэтом в искусстве управления автомобилем. Генрих был хорошим человеком, когда был трезв. Однако он допускал слишком много нарушений в этом уже популярном виде спорта.
Система зажигания автомобиля «панар» состояла из горячих трубок, где воспламенялся бензин со звуками, напоминавшими стрельбу небольшой пушки. Из-за этого некоторые боялись садиться за руль. Каждый на берегах северного Джерси, где мы проводили лето, узнавал наш пролетавший мимо автомобиль. Народ выпрыгивал из повозок и хватал за поводья лошадей.
Наконец один из соседей, а именно отец Юджина Мейера-младшего, рассудил, что мой «панар» является «помехой для людей». Но я узнал об этом только через много лет.
Владение «панаром» подняло мой авторитет настолько, что в «Нью-Йорк геральд» была напечатана фотография «За рулём машины». Так впервые вышло, что я совершил нечто, что подвигло редакторов нью-йоркской газеты посвятить мне так много места на её странице.
Моим вторым автомобилем был сорокасильный «мерседес» жёлтого цвета. Эта машина стоила 22 тысячи долларов. Такая же была у В. Вандербильта. Точнее, у меня был такой же автомобиль, как у Вандербильта, так как его машина была первым автомобилем этой модели, появившимся в Америке.
На «мерседесе» тоже были установлены горячие трубы. В первый день, когда я выехал на нём, мы поехали к могиле Гранта. И тут автомобиль сломался. Позже я управлял им на показательных гонках на треке Лонг-Бранч против Боствика, который вёл американскую машину и развивал на ней более одной мили в минуту. Все тогда считали этот результат прекрасным, и я – в первую очередь.
Тогда, на заре автомобилизма, правилами дорожного движения предусматривалось, что если кто-то в повозке поднимет руку, водитель автомобиля должен был остановиться и дождаться, пока возница выйдет из повозки, чтобы придержать лошадь. В Нью-Йорке скорость движения ограничивалась 10 милями в час. В Центральном парке движение автомобилей было запрещено. Из-за этого я ограничивал своё перемещение автомобилем районом Нью-Джерси. В те дни европейские дороги настолько превосходили наши, что я летом купил себе машину за границей только для того, чтобы потрафить своему чувству прекрасного.
Те ранние автомобили были дорогими и ненадёжными игрушками. Если шины на колёсах умудрились продержаться несколько сот миль пробега и не взорваться при этом, это означало, что они сослужили хорошую службу владельцу.
Не могу причислить себя к тем дальновидным людям, что сумели предвидеть удивительное развитие повозок с мотором. Тем не менее я полагал, что всё увеличивающееся количество сторонников этого чуда техники должно благоприятно отразиться на производстве резины.
Среди акций промышленных предприятий, которые я приобрёл во время паники 1903 г., были и те, что принадлежали компании по производству изделий из резины, которая позже превратилась в один из нескольких крупных американских концернов, где производились эти изделия. Моё владение теми акциями подвигло меня изучить спрос и потребление резины, после чего, в свою очередь, я сумел разглядеть гигантские возможности рынка резины, примерно соответствующие тем, что Рокфеллеры сумели получить из нефти.
Своими финансовыми средствами я не мог бы достичь всех целей, поэтому ещё до первой встряски паники 1903 г. я приступил к поиску грамотного и активного промышленника, обладавшего соответствующим капиталом, который мог бы возглавить руководство проектом. Гуггенхеймы подходили здесь во всех отношениях, поэтому первый, к кому я отправился со своими мечтами о резиновой империи, был Дэниэл Гуггенхейм.
Я попросил мистера Дэна вместе со мной выкупить контрольный пакет компании по производству резиновых изделий. Поскольку после окончания паники на бирже цена на акции несколько поднялась с того нижнего предела стоимости, по которой я их приобрёл, я предложил рассчитать среднюю цену из того, что мне пришлось заплатить, и тех более высоких цен, что придётся отдать за дополнительный пакет акций, который понадобится докупить для получения контроля над компанией. Я был готов с радостью заплатить этот бонус за право стать партнёром Гуггенхеймов.
