Алла Сурикова - Любовь со второго взгляда
Около четырех утра я проснулась от истерического крика дежурной по этажу. Она стояла у меня посреди комнаты и причитала:
— Алла Линишна! Там ваша сумка зарэзана. У меня пид столом, и там ваша карточка. На карточке напысано, шо это вы! Дак я вас и знайшла. Я на хвылинку пошла белье посчитати…
Просыпалась я тяжело. Жутко болела голова: меня явно чем-то потравили. На тумбочке у изголовья — ни колец, ни часов, ни браслета… Я долго не могла понять, о чем кричит эта женщина в моем номере. Какая сумка? Какое белье?
Самым неприятным было то, что кто-то шарил по комнате, когда я спала. Курил, неторопливо разглядывал мои вещи, выбирал — на ковре нагло и небрежно лежал Его окурок… (Примерно в это же время и точно таким же способом в Питере была ограблена замечательная актриса Инна Чурикова.)
Потом была милиция, которая сочувственно кивала головой, но никого, разумеется, не нашла да и не искала.
Когда же я попыталась получить с гостиницы какие-то деньги за причиненный ущерб, они сфабриковали веселенькую историю о том, что меня ограбил мой любовник. Причем фантазии, чтоб сочинить идеальный образ любовника, не хватило. Воспользовались тем, что было «под рукой»: среднего телосложения, среднего роста, средних мужских лет и лысый — ну вылитый Аркаша Инин… Я ему сообщила. Он не сопротивлялся, но кольца возвращать отказался категорически…
Фонд помощиКак-то в 1989 году, получив свои постановочные и потиражные по картине «Две стрелы» (по тем временам — квартира), я решила как приличный человек положить их на срочный вклад в Сбербанк. И не трогать: пусть преумножается мое состояние. Через пять лет пришла проверить. И оказалось, что Моя «квартира» превратилась в «буханку хлеба».
Как раз в то время один ушлый околокиношный человек, некто господин Ш., заманил меня, а также всенародно любимого актера и режиссера Евгения Семеновича Матвеева и милого, интеллигентного декана режиссерского факультета ВГИКа кинорежиссера Аркадия Сиренко «войти в сговор» по созданию Фонда помощи российскому кино.
— В первую очередь, — вещал Ш., — это будет помощь вам для ваших картин. Сколько вам надо?
Мы дружно составили красивое жалостливое письмо и пошли на прием к главе Сбербанка. Он принимал нас в субботу. В тишине.
И тогда, пользуясь случаем, я возьми да и спроси главу про свой пропавший вклад. А он возьми да и ответь: «Вот только страну восстановим, и сразу!» Я не стала уточнять сроки «восстановления»: мы же пришли за деньгами на благо кинематографа. Но, видимо, все-таки глава испытывал передо мной некоторое чувство вины, что и сыграло на руку ушлому г-ну Ш. На его письмо была наложена нужная резолюция. Деньги выделены. Не такие большие, как хотелось, но достаточные для того… чтобы Ш. украл их и сбежал за границу.
Мне звонили какие-то люди из Сбербанка, которые разыскивали сбежавшего. Они были очень недовольны. (А уж как нам это не понравилось!)
А знаменитая «Чара»? Я подписывала письмо в защиту этого банка, когда они меня же грабили. Они-то уже, судя по всему, знали в тот момент, что закроются.
ДесантРожденный тратить — копить не может. Но иногда и потратить красиво — не получается…
По «Мосфильму» разнесся волнующий слух, что один режиссер с одной картиной и со своей съемочной группой съездил в Тольятти и купил для себя и для других машины! Пришел к директору АвтоВАЗа Каданникову, показал, выбил!
На дворе стоял 1991 год. Тогда прийти в один из многочисленных салонов — как сейчас — и купить машину было невозможно.
Наш директор Володя Птиченко загорелся этой идеей и провел переговоры с АвтоВАЗом: мы (Караченцов, Кабо и я) дадим в Тольятти шесть бесплатных концертов, покажем новую картину «Чокнутые», и за это на свои деньги купим новенькие «Жигули».
Прилетели в Тольятти. Встречала нас милая блондинистая женщина со смущенным выражением лица.
— Вот не ожидала, что вы действительно приедете, — сказала она, глядя в сторону.
— Почему? — улыбнулись мы.
— Да кто же сейчас бесплатно-то ездит?
Тут у меня закрались некоторые сомнения в успехе нашего визита, но я постаралась избавиться от них.
Выступления проходили замечательно. Лучше всех принимали, конечно, Николая Петровича Караченцова. Настоящий кумир.
Он и работал на сцене дольше всех — даже специально привез с собой аккомпаниатора Володю Комоликова, который тоже надеялся, что и ему что-нибудь обломится, какое-нибудь колесо…
И мы с Ольгой тоже развлекали публику в меру своих выступательных сил.
У Ольги в запасе было несколько забавных историй.
Например, она рассказывала, что своей удачной актерской карьерой, как ни странно, обязана Леониду Ильичу Брежневу.
Когда ей было лет двенадцать, ее отобрали для почетной роли — выступить от лица пионерии на открытии очередного съезда КПСС и вручить букет лично генеральному секретарю. Репетиции были очень основательными, и чуть ли не месяц маленькая Оля вообще не появлялась в школе.
В торжественный день открытия она читала со сцены Дворца съездов такой стих:
Я от всех детей хочу
Пожелать с любовью
Леониду Ильичу
Крепкого здоровья,
Подарить букет цветов
Цвета огневого
И обнять от всей души —
Как отца родного!
— Потом, — вспоминала Ольга, — я бежала куда-то по ступенькам вверх, чтобы вручить цветы Брежневу.
На одной ступеньке я споткнулась, чуть не упала. А когда добежала — увидела, что у Брежнева в руке уже почему-то был один букет. Мне ничего не оставалось делать, как сунуть ему второй в другую руку. Я поняла, что это позор на всю мою жизнь.
После этого случая я решила «с политикой завязать». Но зато меня ужасно потянуло в актрисы.
Спустя годы она сдавала экзамены во ВГИК. Во время одного из туров студентам, которые стояли на сцене перед приемной комиссией, дали спичечный коробок: «Придумайте, что это может быть? Обыграйте его».
— Моя очередь была последней, — продолжает Ольга, — и я решила: пусть это будет пудреница. И вдруг девушка, стоявшая рядом со мной, тоже стала изображать из коробка пудреницу. Что было мне делать?
Тогда я от неожиданности и страха крикнула: «Ложись!», бросила коробок в приемную комиссию и сама упала на пол.
Повисла тяжелая пауза.
Потом председатель комиссии Сергей Федорович Бондарчук сказал гробовым голосом: «Всем спасибо».
Мы вышли в коридор.
Через какое-то время меня вызвали обратно и сказали:
— Ваша «граната», девушка, попала в народного артиста СССР Евгения Семеновича Матвеева!
