Феликс Медведев - Мои Великие старики
– Но все-таки, Владимир Александрович, многие в России и в мире, и я в том числе, считают Горбачева великим деятелем, резко развернувшим колесо истории.
– Трагические результаты его творений стали очевидными для всех, и говорить о величии Горбачева – смешно. Да, он «великий» в том смысле, что столько напортачил, что будущие историки и через многие годы будут поражаться тому, как было допущено расчленение могучей державы на ряд небольших, нежизнеспособных государств. Это событие войдет в историю как величайшее геростратовское явление.
– Когда для вас стал ясен Горбачев? И каковы были ваши действия?
– Знаете, первые встречи с Горбачевым в 1985 году оставляли у людей довольно благоприятное впечатление. Он казался смелым, последовательным. Раскусить его удалось позже. Я, например, распознал его в 1990–1991 годах и понял, что Горбачев – «двуликий Янус». Кстати, к нам в Комитет госбезопасности приходили письма от весьма серьезных людей, которые давали ему резко негативную психическую, психологическую, морально-нравственную оценку. Но что можно было сделать в той ситуации? Люди, которые находились рядом с ним наверху, были бессильны что-либо изменить или радикальным образом подправить. Существовавшие порядки не позволяли не только решать такие вопросы, но даже давать ход письмам, поскольку они касались высшего должностного лица в советском государстве. Это делать строго запрещалось.
– Сменим тему. Были ли на вас покушения? Сколько машин вас сопровождало в поездках по Москве?
– Покушений не было. Пользовался я одной машиной, при мне постоянно был один охранник. Я спокойно ходил по городу, ничего не опасаясь. Это сейчас «олигархов» сопровождают несколько машин, иногда не с одним десятком охранников. Это же уму непостижимо!
– Выходит, за свою жизнь вы не боялись?
– Оперативная обстановка была такова, что никаких эксцессов не происходило. Охрана должностных лиц тогда обходилась государству совсем недорого. Сегодня же каждый день стреляют, убивают, и мне жаль честных бизнесменов, которым приходится работать и жить в такой обстановке.
– Недавно разоблачили нашего «крота» в американской спецслужбе. Он работал на нас почти 20 лет. Вам знакомо это имя – Хансен?
– Не припомню. А вот за провал Эймса я очень переживаю. Когда в 1991 году меня арестовали, я понимал, что опасность провала Эймса вполне реальна и кое-что успел предпринять для безопасности нашего ценнейшего источника. Я думал над тем, как уберечь этого человека.
– Говорят, что он был самым высокооплачиваемым источником КГБ.
– Я не стал бы употреблять эпитеты «самый-самый». Эймс был целой эпохой в государственной безопасности нашей страны.
– На посту председателя КГБ вы были три года. Самый страшный прокол в работе органов? Провал Эймса? Калугин?
– Да, факты предательства угнетали. В том числе и предательство таких, как Калугин.
– Когда в Москве сносили памятник Дзержинскому, где были вы?
– В Крыму.
– Вам позвонили?
– Да, обо всем сообщили по телефону.
– Но вы ничего не могли сделать?
– Абсолютно. Все нарастало, как снежный ком.
– Конечно, вы за восстановление памятника на прежнее место?
– Да.
– Вы снова в партии?
– Я из нее не выходил. И билет дома, и взносы плачу.
– С Зюгановым общаетесь? Он тянет, по-вашему, на вождя?
– Эпоха вождей в том смысле, как мы ее понимаем, прошла.
– Вам грозило обвинение по 64-й статье – измена Родине. Она, надо думать, снята?
– Обвинение по статье об измене Родине, по сути, отпало само по себе по причине абсурдности. Конечно, я переживал, как и все мои товарищи, но при этом понимал всю нелепость затеи. Мы защищали Родину, пытались спасти народ. Кстати, квалификация обвинений, которые нам предъявлялись по ходу следствия, менялась трижды. И порой было жалко прокурорских работников, которые, выполняя заказ, мучились над тем, как сделать из нас «изменников Родины».
– Скажите, по каким признакам и как вербовали в КГБ агентов? Вот, например, ко мне по этому поводу, слава богу, ни разу не обращались… Не подходил, не внушал доверия?
– Значит, в определенное время вы не представляли для нас интереса.
– Последний вопрос, Владимир Александрович. Илья Эренбург как-то сказал: «Тяжело тому, кто все помнит». Что вас сегодня гнетет как простого смертного человека?
– Сломленная и обрубленная Отчизна, неспособная защитить свои государственные интересы, национальную безопасность.
Май 2001
Глава 17. Никита Богословский: «Россия украла гимн У другой страны»
Тягаться с Никитой Богословским по части саркастически-ернического восприятия жизни невозможно. Остроумец он был гениальный, и в преклонном возрасте пребывал в отличной «шутниковой» форме. Я ощутил это прямо с порога, когда, разувшись, невинно спросил хозяина, нельзя ли посетить (извините!) туалет. И получил в ответ отличный дуплет в угол:
– Почему же нельзя? Дом вполне приличный, сталинской архитектуры, да и мог ли маршал Ворошилов выдать мне ордер на квартиру без отхожего места?!
– А при чем здесь сей полководец Гражданской войны, ведь вы и в армии-то, наверное, не служили, Никита Владимирович?
– А ему нравились мои военные песни. Вот он и наградил меня этой квартирой без всяких с моей стороны ходатайств.
– Любопытно, а в каких хоромах вы жили до этой высотки? Ведь вы коренной москвич?
– Нет. Родился я в Петербурге, и, что интересно, в доме, где жил Римский-Корсаков. В наводнение 24-го года наша семья переехала на Казанскую улицу, и мы стали соседями Александра Глазунова, впоследствии моего музыкального педагога. Переехав в Москву и поступив в консерваторию, я поселился в доме, где жил знаменитый дирижер Большого театра Вячеслав Иванович Сук. После этого мне дали квартиру в проезде Художественного театра, а подо мной проживал ни много ни мало… Сергей Сергеевич Прокофьев. Причем было так – он, жаворонок, по утрам любил играть, а я, как и все нормальные граждане, не прочь был утречком подольше поваляться. Но когда часиков в 11–12 я садился за рояль, он стучал мне шваброй в потолок. Такое хулиганство мэтра меня всегда поражало. Ну вот, и только в 40-х годах я поселился в этом доме, где, кстати, жили Мурадели, Шебалин, Новиков и другие известнейшие советские музыканты.
– Я бы добавил, не только музыканты.
– Конечно, это же не композиторская площадка. Васька Аксенов тут жил до отъезда в Америку, Евтушенко до развода со своей женой Галей, Александр Фадеев, актеры разные, скажем, моя подружка Фаина Раневская в соседнем подъезде обитала.
