Феликс Медведев - Мои Великие старики
– А как вы воспринимаете нынешнюю эстраду? Скажем, сейчас страшно популярна певица Земфира. Слышали о такой?
– Не хочу слышать, потому что подозрительно, когда с налету – с поворота – начинается несусветный звон. В этом звоне есть какая-то внутренняя недостоверность. А об эстраде, что ж… Я люблю все жанры. Но у меня есть твердое убеждение: многие западные танцы пришли к нам и стали русскими. Они ассимилировались с нашей ритмикой, с мелодией. Та музыка, даже очень хорошая, которая существует в иных странах, нам глубоко чужда. Она внедрена насильственно. Из всех экспериментов получилась одна талантливая баба Пугачева. Ценят слово и понимают в музыке Гребенщиков, композитор и певец Мисин, бард Евгений Бачурин.
– А какая ваша песня, по вашему мнению, больше всего любима народом?
– Полагаю, что две песни: «Почему ж ты мне не встретилась» и «Шаланды полные кефали».
– Любопытно, сколько вам платили за творчество в те давние времена? Ходили слухи, что человеком вы были небедным?
– Во всяком случае, нынешним ребятам, которые платят зелеными наличными из кармана, песен я не пишу. А нам при том уровне существования вполне хватало на добрую порядочную спокойную жизнь с ресторанами и машинами.
– Я вычитал в мемуарах Андрея Кончаловского, что на вас был всегда модный пиджак. Где шились, мэтр?
– Да, в молодости я был пижоном. Одевался в Париже. Ездил туда много лет подряд. Дружил с Ивом Монтаном, Дюком Эллингтоном, Лемарком, Жаном Марэ… Видите, на стене его рисунки, он талантливо рисовал.
– Вы можете развеять одну из самых мрачных легенд советской культуры – о кончине Дунаевского? Собственная смерть или самоубийство?
– Никакого самоубийства, с Исааком все было просто. Он шел из столовой на кухню, чтобы принять лекарство. Упал и умер. Вот и все. Мы приехали к нему через полчаса после случившегося.
– Шостакович – трагическая фигура?
– Что бы ни писал в прессе Тихон Хренников, абсолютно трагическая фигура. Могу вам поведать одну вещь, о которой мало кто знает: в 37-м году в Ленинграде он мне наигрывал темы Седьмой симфонии. Те самые знаменитые темы зла…
– Чего больше всего вы боялись в жизни: собственной жены, КГБ или Сталина? И почему вас, простите, не арестовали в 37-м?
– Меня всегда спасало чувство юмора. Как это ни парадоксально звучит, но во времена повальных арестов, у меня к этому всему было даже какое-то любопытство. Глупо, конечно… Я все думал, придут ли за мной и кто там у них окажется завтра. Как было дальше, мои друзья рассказывали после возвращения. Трагично, конечно, смешно и глупо.
– Полагаю, что вы прожили веселую жизнь? А как вы, скажем, выкручивались с подарками в советские времена, ведь в магазинах ничего нельзя было купить оригинального?
– Да, вы правы, поэтому я вечно придумывал сложные подарки на день рождения или свадьбу. Однажды с Сигизмундом Кацем мы подарили Смирнову-Сокольскому «Воспаление среднего уха». Купили в магазине наглядных пособий. Подарок был с удовольствием принят. А в другой раз для подарка я выбрал в зоомагазине живого варана, которого на другой же день одаренный притащил обратно в магазин.
– Вы женаты?
– Конечно, моя жена музыкант, лауреат премии Ленинского комсомола. Ее фамилия Сивашова. Может, вы и слышали. Она намного моложе меня.
– Я вас утомил. На прощание последний ваш анекдот.
– Тогда два. Первый, кажется, не мой. Идиотский, глупый, но безумно смешной. «Давайте поговорим о прекрасном?» – «Давайте». – «У вас глисты есть?» – «Нет». – «Ну вот и прекрасно». А этот анекдот я только что сочинил. Авиарейс Москва – Воронеж. Какой-то тип пробирается в кабину, приставляет пистолет к виску пилота и говорит: «Немедленно на Израиль». Пилот, не поворачивая головы, отвечает: «А мы туда и летим…»
2002
Умер композитор 4 апреля 2004 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
«Баловень судьбы», «Король розыгрышей», «Кумир Москвы» – вот некоторые характеристики маэстро. Он с иронией воспринимал эти «бренды», так как не был тщеславен и к своей «известности» относился с большим сомнением.
…В этом безумном, безумном, безумном мире он жил легко и весело, красиво и эпатажно, богато и ярко, попирая все нормы серого бытия и здравого житейского смысла. Он успел попросить прощения за свои «злые» шутки. Возможно, когда-то они казались ему вполне безобидными. И эта его легкость, с которой он устраивал свою и чужие жизни, переступая грань, не заботясь о последствиях, о реакции и нервах, – в чем-то была сродни той легкости, с которой он «тащил» сквозь пласты чудовищного официоза одинокий голос человека, поющего про «дорогую подругу свою, а вокруг только ветер гудит в проводах» (из книги вдовы композитора Аллы Сивашовой-Богословской «Я люблю тебя, Алка»).
Глава 18. Художник Илья Глазунов: гонимый, обласканный, великий
Илья Глазунов признан выдающимся художником XX века. Его именем названа одна из малых планет, а ЮНЕСКО удостоила его своей высшей награды за выдающийся вклад в мировую культуру. Высокие награды получал художник от многих глав государств и правительств. Он – член старейших в мире Мадридской и Барселонской академий искусств.
Я знаю его более тридцати лет. Срок огромный, чтобы изучить и понять человека. Но эта аксиома не подходит к Глазунову: для меня, как, уверен, и для тысяч и тысяч поклонников его таланта, он по-прежнему загадочен, парадоксален, масштабен. За эти долгие годы мы пережили несколько эпох: рушились вроде бы несокрушимые авторитеты, менялись общественные формации, в искусстве произошла самая настоящая революция, но Илья Глазунов – один из немногих созидателей-россиян – стоит как скала. Его вера в будущее России, в то, что настоящее искусство и впрямь должно принадлежать народу, непоколебима.
По его мнению, едва ли не самое главное, что он сделал в жизни, это создание в Москве Российской академии живописи, ваяния и зодчества. С нуля, с первых хлопот в Совмине и Кремле, с реставрации на свои деньги разрушенного здания на Мясницкой, с формирования – тоже с нуля – академической полноценной библиотеки. А уж то, что ректор (не коммерсант, не олигарх) из своего кармана выплачивает студентам содержание, – это поразительный нонсенс, в который трудно поверить.
Илья Глазунов
И совсем титанической выглядит фигура Глазунова, если добавить, что именно он и его творческий коллектив реставрировали интерьеры Кремля, 14-й корпус и Большой Кремлевский дворец – творение великого Тона. За эту работу Глазунов получил Госпремию РФ, которую, кстати, передал детскому дому.
