Феликс Медведев - Мои Великие старики
– Вы достигли очень высокой чиновничьей должности. Скажите, быть руководителем органов безопасности – это стиль жизни?
– Должность руководителя органов безопасности – скорее не чиновничья, а государственная, причем очень ответственная. За советский период эту должность занимали шестнадцать человек. Кстати, при Ельцине только руководителей ФСБ (называлась она по-разному) сменилось десять человек. Самая настоящая чехарда! Работа председателя КГБ – это не стиль жизни, а работа человека, который, в общем-то, лишен личной жизни. И я тоже был отрешен буквально от всего, так сказать, земного. На службе был занят по 16–18 часов в сутки. Вся моя жизнь заключалась в работе. Я не уделял должного внимания семье и, конечно, она от этого страдала, но терпела, относилась с пониманием.
– Верно ли, что председатель КГБ – это единственный человек в стране, который допускался ко всем секретам государства? Другими словами, вы знали многие вещи, которые не знал, наверное, никто. Не так ли?
– Да, это так. Многие секреты не знали даже мои заместители. Правда, каждый из них о чем-то знал больше меня, но я при желании мог знать все. Этот объем информации поначалу меня ошарашил, но потом я освоился. Здесь важно умело распорядиться информацией.
– Можете привести пример той информации, которую знали только вы?
– Могу. Скажем, какие-то моменты жизни крупных государственных деятелей зарубежных стран, ну и наших, конечно. Я знал или мог при желании узнать имена наших самых лучших источников информации на Западе. А это самое ценное, ведь иногда один человек может колоссально помочь или предотвратить огромный вред. Один агент может принести нашему государству доход в десятки миллионов долларов, другой еще больше, а третий может спасти мир от войны. Так что знание и сохранение агентуры – это, пожалуй, самое святое для нас.
– А какие фигуры конкретно вас интересовали? Скажем, наверняка Чаушеску? Ведь он своевольничал, фрондировал, старался быть независимым от соцлагеря.
– За руководителями социалистических стран мы не следили, но очень часто о них приходила информация из наших источников в капиталистических государствах. Вот они-то (кап. государства) следили зорко, и очень часто эта информация носила документальный, конкретный и весьма неприятный характер. В этой информации нередко содержались резко критические суждения в адрес Горбачева, и я порой не знал, как с такими материалами поступить.
– Как вы реагировали на самоубийство заместителя председателя КГБ Цвигуна? Это, наверное, для вас было шоком?
– Трагедия случилась в январе 1982 года и породила много слухов и домыслов. Всю эту историю я знаю досконально: Цвигун заболел. У него был рак. Пошли метастазы, которые затронули и головной мозг. Он понимал, что погибает, и решил свести счеты с жизнью. В роковой день Цвигун приехал из больницы в дачный поселок, где проживал. Он очень любил семью, не хотел быть ей в тягость и решился на этот трагический шаг.
Он подозвал к себе водителя и спросил, имеет ли тот при себе оружие. Водитель ответил утвердительно. Поинтересовавшись, в каком состоянии находится оружие, Цвигун взял в руки пистолет, похвалил водителя за бережное к нему отношение и, как бы разглядывая его, тут же выстрелил в себя. Через 35 минут на место происшествия приехал Андропов с одним из своих заместителей. Кстати, Юрий Владимирович позвонил и мне, поскольку знал о моих хороших отношениях с погибшим. В газетах дали краткое сообщение о смерти Цвигуна без деталей, поскольку было решено не говорить о том, что конкретно случилось.
– Самоубийство Цвигуна тогда связывали с бриллиантами Галины Брежневой.
– Связывали, но к этим бриллиантам Цвигун никакого отношения не имел.
– Правда ли, что смерть Екатерины Фурцевой была насильственной?
– В этой истории мне разбираться не приходилось. Все знавшие ее товарищи утверждали, что она покончила жизнь самоубийством в ванной комнате собственной квартиры.
– Хочу спросить еще об одной громкой смерти в вашу бытность работы в органах. Ходили слухи, что ваше ведомство очень доверяло писателю Юлиану Семенову и открыло ему слишком много секретов. А потом опомнилось и будто бы постаралось, чтобы он утратил работоспособность… Могло ли такое быть?
– Это из области фантастики, о которой нельзя говорить всерьез. Юлиан Семенов был весьма плодовитым литератором, работоспособность у него была невероятная, романы пеклись, как блины. Умер он естественной смертью.
– Припомните случай, когда с вашей подачи, благодаря использованию уникальной информации, было принято важное государственное решение?
– С нашей подачи было принято постановление о мерах по борьбе с организованной преступностью и наркоманией. Помню, что в 1989-м было изъято четыре тонны наркотиков, а общая стоимость наркооборота составляла тогда 8—12 миллиардов рублей. Сегодня счет пошел на десятки, а возможно, и на сотни миллиардов. Положение ужасное!
– Вы не раскаиваетесь, что участвовали в ГКЧП?
– Я сожалею о том, что не удалось одержать победу. Ведь развал Союза имел и имеет страшные последствия. Весь мир интегрируется, объединяется, а мы разбредаемся, но главное – хоть бы жили лучше! А живем все хуже и хуже, и думается, еще много лет будем выравнивать опустившийся донельзя жизненный уровень и вообще уровень развития. Развалить что-то в жизни, сломать – легко, созидать, приумножать – труднее.
– Вы можете ответить на вопрос, который и нынче продолжает многих волновать: знал ли Михаил Горбачев о готовящемся заговоре?
– Ни о каком заговоре речь вести нельзя. Горбачев всегда вел себя непоследовательно, более того, как-то странно. Когда мы дискутировали с ним в те предавгустовские времена, он говорил, что партия для него – все, что он готов бросить президентский пост, да и любой государственный пост, но чтобы уйти из партии – ни за что! Потом он говорил, что Союз был, есть и будет, разве в силах кто-нибудь его развалить? «Прибалты? А куда они без нас денутся? – театрально вопрошал Горбачев. – Да мы их и не пустим никуда». Когда мы собирались группой и шли к нему на разговор, в нас во всех пылали советские патриотические чувства. И мы не понимали позицию Горбачева как генсека и президента. Но вот в прошлом году Горбачев, выступая в Турции с планом лекций на семинаре, заявил, что якобы он еще чуть ли не до перестройки поставил себе задачу покончить с коммунизмом, с социалистическим строем, что это было целью его жизни. Выходит, находясь на высших государственных постах, он лицемерил?
