Вячеслав Пальман - Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями
Майор ушел. Работники УРЧ по очереди ходили в столовую, второй принес Сергею кружку довольно сладкого компота и горбушку хлеба — конечно, по распоряжению самого начальника. Не забыл!
Искал агронома долго. И все-таки нашел. Арестован в плодоовощном совхозе Брянской области, 44 года от роду, беспартийный, осужден в тридцать седьмом году по статье 58–10, срок семь лет лагеря и пять поражения в правах, окончил плодоовощной факультет Тимирязевки. Инвалид второй группы. Имя Павел Петрович Петров. Кажется, подходит. Сергей выписал данные, чуть приподнял карточку над другими и с удвоенной быстротой стал листать соседние, стараясь выхватить только одну фамилию.
Вот он, Супрунов. Да, Супрунов. Его даже в пот ударило. Но имя-отчество — увы! — не сходилось. И статья другая — СОЭ — социально-опасный элемент. Нашлись и Верховские, даже три, но не тот желанный Николай Иванович. Был генерал-майор Верховский, строкой ниже стояло: инвалид первой группы. Вообще, здесь было много военных разных чинов, почти все судимые Военной коллегией на 10–15 лет тюрьмы. Они доживали здесь свою сломанную жизнь.
Тикали на стене ходики. Служивые опять засели за домино, но то и дело выглядывали в окно: как бы не прихватило начальство. Сергей нервничал, слышал, как гулко бьется сердце, но не оставлял этой редкостной возможности что-то узнать о друзьях по этапу.
Судьба была милосердна к нему. Слова «Черемных Виктор Павлович» так и бросились в глаза. Он. Он! Подполковник танковых войск, срок десять лет, инвалид второй группы. Находится в одном из бараков. Как изловчиться встретиться с ним? Ведь Сергей агронома ищет, тот же майор увидит при встрече в бараке, что не один агроном нужен приезжему и заподозрит в чем-то преступном. Он заставил себя запомнить номер заключенного: 650732 и несколько раз повторил цифры с закрытыми глазами, словно увидев их в темноте. Так лучше запоминается. И тотчас сказал негромко:
— Петров Павел Петрович, вот кто вам нужен.
Оба сержанта оставили недобитого «козла», подошли, взяли карточку. Один сказал:
— Третий барак. Ходячие. Так что, вызвать?
— Когда майор придет. А третий барак — с живыми?
Служивые засмеялись:
— В бараках все живые. А которые мертвые, они в распадке. Здесь только их формуляры. На всякий пожарный случай.
— Этот агроном точно в третьем? — спросил сержант у своего коллеги.
— Да, числится там.
И Сергей зарубил себе на память: в третьем. Там, где и заключенный номер 650732. Под каким предлогом вызвать его? Увидеть? Поговорить?..
Пришел майор, сытый, блаженный, довольный:
— Ну что? Нашелся подходящий?
— Так точно! — в два голоса ответили сержанты, словно открыли все это дело они, а не Морозов.
— А ну-ка, ну-ка… — Майор прочитал сведения о Петрове, остался доволен. — Хоть и контрик, но не троцкист. Ко мне его, по-быстрому! — И, сделав знак Морозову «за мной!», вышел. Следом двинулся Сергей.
Ждали в кабинете недолго. В дверях завозились, охранник открыл створку и пропустил вперед тощего, сутулого и маленького человека, будто усохшего, с лицом испуганным, готовым услышать сейчас нечто ужасное для себя. Впалые щеки его были покрыты давно небритым волосом, то ли седым, то ли светлым от природы. Одна рука его висела тяжело и мертво, другой он держался за косяк двери.
— Проходи, — сказал майор. — Помогите ему сесть. Вот сюда. Ничего страшного, Петров Павел Петрович. Тебя нарочно так нарекли, чтобы три «П»?
— Не знаю, — через силу сказал Петров. Лицо его понемногу теряло напряженность.
— Тебе слово, — майор поглядел на Морозова. И склонил голову на левое плечо: слушать и вникать.
Скоро прояснилось: Петров пригоден для задуманного дела. Он долго работал в одном хозяйстве, знал овощеводство и, видимо, способен руководить людьми.
— Всего для начала с десяток гектаров, — сказал Сергей, ободряя коллегу. — А там видно будет, от майора все зависит.
— Потянешь? — Майор откинул голову назад.
— Постараюсь. Я и сам мечтал предложить вам. Видел тут, за конюшней хорошее место, мы там лозняк рубили.
— Одной рукой?
— Приноровился.
— Где это вас? Или болезнь? — спросил Сергей.
— На промприборе, прииск «Ударник». Камень под ленту попал, хотел вытащить, а руку смяло, какой-то нерв перебило. Висит как чужая.
— А где там, за конюшней, если точнее? полюбопытствовал майор.
— На излучине, — сказал агроном. — Остров такой.
И тут майор захохотал. Уж очень складно выходило: два разных человека в одночасье показали на одно и то же место. Смеялся он с какой-то икотой, но заразительно. И Сергей засмеялся.
— А ты гвоздь, агроном! Вишь, сразу угадал. И землю, и специалиста, из шести тысяч Одного нашел и вытащил. Гвоздь! Эй, кто там? Ко мне, быстро!
Лицо вохровца показалось в дверях, глаза навыкате.
— Сбегай на кухню, скажи, сейчас придут двое. Накормить хорошенько. Ты как, не против? — обернулся к Морозову. — Шофер твой подождет. В столовой еще поговорите, как коллега с коллегой. Приедешь за навозом, заходи, посиди, нашего «ППП» просвети, тут ведь не Брянск, верно?
Майор поднялся, но от дверей обернулся:
— Наш уговор, Морозов, в силе. На вахте для тебя будет пропуск. Можешь заходить к Петрову в барак.
Грузовик с навозом уже стоял на дороге. Сергей быстро сел в кабину. И всю дорогу улыбался. Завтра он приедет с двумя или с тремя машинами. Пока будут грузить, зайдет к Петрову в барак и постарается найти подполковника Черемных. Какой подарок он может, привезти своему другу? И Петрову — коллеге? И майору? Тут без помощи Василия Васильевича не обойтись.
Машину с навозом он отправил на Дальнее поле, сам пошел искать главного агронома.
— Значит, есть? — переспросил Пышкин. — Отдадут?
— Да, если мы… — И Сергей замялся.
— Понятно. Что надо?
— Начальник лагеря попросил огурцов, килограмм-другой. А заключенным, от которых зависит погрузка, — хлеб, конечно, консервы, лука. Меня этот майор уговаривает помочь устроить у них огород. Есть удобная площадка, я ее осмотрел.
— Много там навоза?
— Дели взять хотя бы половину, то до сотни машин, удобрим весь новый участок на Дальнем.
— Почему половину?
— Другую они оставят себе. Загорелись огородом. Вы не представляете, какие там инвалиды! И сколько их! До сих пор начальство не додумалось создать даже крохотное подсобное хозяйство! Ведь на каждом прииске можно, если захотеть…
— Ты им подсказал?
— Жалко людей, Николаи Васильевич. Умирают ежедневно и не одиночками. Тысяч шесть в бараках, выбракованные на приисках. Домой не отпускают, хотя к труду непригодны. Инвалиды, старики, даже безумные.
