Стинг - Разбитая музыка
Съемки сериала, в котором играла Фрэнсис, закончились, и, подыскивая себе новую работу, она весьма успешно берет на себя обязанности нашего менеджера, развернув бурную деятельность по содействию нашей группе. Она обзванивает все основные звукозаписывающие компании Лондона и договаривается о встрече с теми сотрудниками этих фирм, которые заведуют подбором артистов и репертуара. Вооружившись новой, гораздо более удачной, чем предыдущая, кассетой Last Exit, она использует все свое обаяние, чтобы открыть для нас двери Island Records, Chrysalis, Pye, Charisma, Virgin, EMI, A M, Arista, Decca, а также издательств и фирм по распространению билетов. Кроме того, она рассылает наши кассеты по пабам и клубам с живой музыкой, расположенным в окрестностях мегаполиса. Это гигантская работа, которую Фрэнсис проделывает одна и совершенно бесплатно. И это при том, что ей еще нужно успеть на свои собственные встречи и прослушивания. Разговаривая с ней по телефону из Ньюкасла, я слышу в ее голосе радостное возбуждение и решимость. Ее воодушевляет сложность задачи, которую она взялась решать. Но почему успешная молодая актриса решила посвятить себя малоизвестному музыкальному коллективу, живущему в трехстах километрах от столицы? Частичный ответ заключается в том, что она верит в нас. А если мы не сможем ничего добиться или, по крайней мере, не попытаемся добиться чего-то в Лондоне, тогда наши с ней отношения едва ли имеют какое-то будущее при необходимости постоянно преодолевать такие расстояния между двумя городами. Отчасти же дело может быть в том, что она любит меня и, если нашим отношениям суждено развиваться и дальше, не хочет оказаться рядом с музыкантом-неудачником. Кроме того, ей, вероятно, нравится играть эту роль. Фрэнсис не похожа на большинство просителей, которые в огромном количестве умоляюще скребутся в двери звукозаписывающих компаний. Если она, такая эффектная женщина, верит в нас, значит, в нас, музыкантах, наверное, что-то есть, пусть наши кассеты и не производят сногсшибательного впечатления. Некоторые компании проявляют достаточный интерес (возможно, скорее к ней, чем к нам), чтобы предложить прислать своего представителя в Ньюкасл или прийти на наше выступление, если мы даем концерты в Лондоне, или, по крайней мере, выражают желание послушать другие наши кассеты. Дэйв Ди, бывший полицейский, а затем солист групп Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick Tich, известный такими хитами шестидесятых, как «Bend It» и «Zabadak», ныне заведует подбором музыкантов и репертуара в Atlantic Records. Наша кассета показалась ему достаточно интересной, и он изъявил желание услышать и другие наши работы. Фрэнсис позвонила нам и сообщила адрес Atlantic Records, объяснив, что мы должны выслать туда кассету с самыми новыми песнями, после чего она организует нам личную встречу с сотрудниками компании. Мы с Джерри с радостью отправляем в Лондон кассету и через несколько дней получаем неожиданный ответ. Он гласит: Парни!
В следующий раз, когда вы захотите, чтобы я послушал вашу музыку, не забудьте прислать саму кассету. Весьма трудно судить о музыкальных достоинствах пустой коробки. С наилучшими пожеланиями. Дэйв Ди.
Мы с Джерри слишком смущены, чтобы послать еще одну кассету.
Одна из компаний, куда Фрэнсис отсылает нашу кассету, — компания Sherry/Copeland. Эта компания сыграет важную роль в моей дальнейшей жизни, но на этот раз мы не получаем ответа. Начинается вечер, и я стою в будке телефона-автомата на Хитон-Холл-роуд. Я только что положил трубку после разговора с Фрэнсис, которой я звонил в Лондон. Я смотрю на свое отражение в маленьком зеркале над телефонным аппаратом. Мне кажется, что за одну минуту я стал старше на несколько лет. Фрэнсис только что сказала мне, что через семь месяцев я стану отцом, и мне ясно, что, если я вообще намерен разбираться со своими чувствами, самое время сделать это сейчас. Но я слишком ошеломлен и смущен, чтобы принимать какие-либо решения. Я продолжаю смотреть на себя в зеркало, недоумевая, что я должен чувствовать в такой ситуации. Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что в тот момент я узнал о приближении одного из самых прекрасных событий моей жизни — о скором рождении моего первого ребенка, этом чуде, дарованном его матери и мне, но как я мог тогда догадаться об этом? По стеклам телефонной будки начинает барабанить дождь, но я утрачиваю ощущение реальности. Я возвращаюсь домой, и ничто больше не кажется мне настоящим: ни моя жизнь, ни мои устремления, ни кирпичная кладка стены, ни шифер крыши, ни дождевая вода на тротуаре. Мне кажется, что я смотрю на себя с огромного расстояния, и в душе у меня нет ни одной эмоции.
Я стану ездить в Лондон каждые свободные выходные, стараясь более подробно представить себе очертания будущего, которое нас ожидает. В понедельник утром я буду во весь опор мчаться обратно на север, чтобы, проехав триста миль, все-таки успеть к школьному звонку, который звенит в девять часов. Я разрываюсь между своими мечтами о побеге и надвигающейся суровой действительностью, которая угрожает или поймать меня в свой капкан, или забросить в еще одну неведомую вселенную. Но во мне есть какая-то упрямая жилка фаталиста, ощущение, что жребий брошен и что я приму все, уготованное мне судьбой. Фрэнсис, как ни странно, в конце концов соглашается выйти за меня замуж, и теперь я должен выстоять, я не имею права терять присутствие духа.
Несмотря на то что пара-тройка представителей звукозаписывающих компаний действительно приезжает в Ньюкасл, какой бы приманкой мы ни размахивали перед их носом — в виде песен, мастерского исполнения и каких бы то ни было обязательств, — на все это так никто и не клюет. Они с любопытством обнюхивают наживку, но не более того. Кроме того, в музыкальном мире наметились новые тенденции. Наши настойчивые усилия добиться признания в большом городе совпадают со сменой основного течения в музыкальных вкусах нации. Это полемическая и мощная реакция на затихание всеобщего увлечения поп-музыкой, доминировавшей в семидесятые годы. Во главе нового движения такие анархические группы, как Sex Pistols, Damned, Eddie Hot Rods. Эти группы исполняют рок-н-ролл в его агрессивном, изначальном виде и ориентируются на трехаккордные американские группы-молотилки, такие как New York Dolls, Stooges и Ramones. Между тем Last Exit, только что принявший в свои ряды «утонченного» джазового гитариста, так же далек от этого нового направления, как кучка неотесанных деревенщин, отчаянно пытающаяся произвести в городе запоздалый фурор, нарядившись по прошлогодней моде. И хотя я отвык любить такого рода музыку, всегда играя с более старшими и более изысканными музыкантами, я каждой клеткой своего тела чувствую сильнейшую энергию, исходящую от групп нового типа. Агрессия, которая есть в такой музыке, возможно, представляет собой не более чем грубый актерский трюк, но это вполне эффективное средство для борьбы со спокойным самодовольством, которое, словно дымовая завеса, повисло над всем музыкальным бизнесом. В этой новой атмосфере нам трудно заинтересовать собой звукозаписывающие компании, которые, кажется, считают нашу музыку слишком сложной для нынешних вкусов. Они вежливо заверяют нас, что наша музыка достойна высокой оценки, но все-таки мы — не то, что они ищут. Единственная компания, которая проявляет к нам искренний интерес, — это Virgin Publishing, часть расцветающей империи Ричарда Брэнсона. Начальнице издательского отдела этой фирмы, маленькой блондинке по имени Кэрол Уилсон, понравилась песня «I Burn for You», нежный вальс, который я написал для Фрэнсис и который имел такую популярность среди наших слушателей в отеле «Госфорт». Это ласковая романтичная песня, которая с таким же успехом могла бы быть мадригалом, исполняемым под лютню — настолько она далека от современной моды на хриплые гимны, кипящие недовольством. Несмотря на это, Кэрол все-таки хочет, чтобы мы приехали в Лондон и записали несколько песен с перспективой быть включенными в издательский план компании, что, возможно, повлечет за собой заключение контракта со студией звукозаписи.
