Екатерина Коути - Джейн Остен и ее современницы
Джозеф Джонсон стал для Мэри вторым отцом. Он помог ей отыскать в Лондоне жилье и, зная, что ей не хватает денег, приглашал ее столоваться у себя дома. Он же постоянно подбрасывал ей идеи новых заработков. С его подачи Мэри взялась за сборник «Оригинальные рассказы из действительности» о двух сиротках, которые познают мир под руководством их умной и справедливой тетушки. Воплощение разумного милосердия, она учит племянниц контролировать свои порывы, творить добро и избегать зла, помогать нищим и заботиться о животных. Основой для рассказов стали истории, которые Мэри рассказывала девочкам Кингсборо. К работе над книгой издатель привлек Уильяма Блейка, нарисовавшего несколько иллюстраций в своем неповторимом стиле.
Опубликовав «Оригинальные рассказы», Джонсон предложил Мэри подтянуть французский и выучить немецкий, чтобы заняться переводами. Мэри перевела на английский «О важности религиозных мнений» Жака Неккера и «Элементы этики для использования детьми» Христиана Готтхильфа Зальцмана. Кроме того, она писала рецензии на романы и пьесы для журнала Джонсона «Аналитический обзор».
Как бы Джонсон ни ценил свою талантливую протеже, он не мог одобрить ее интерес к художнику Генри Фюсли. Они познакомились на одном из обедов Джонсона, но издатель и предположить не мог, что их дружба зайдет так далеко! Швейцарец по происхождению, Фюсли эмигрировал в Англию, где продолжил заниматься живописью. Как и всякий творец, личностью он был неординарной. Он не только иллюстрировал Шекспира, но и рисовал порнографические скетчи. Возможно, он был бисексуалом. Лондонцы шептались, что в Швейцарии он был одновременно влюблен в известного френолога Иоганна Лаватера и в его племянницу. Еще больше их поразили картины Фюсли – мрачные, почти болезненные, с резкой игрой теней, полные жутких тварей, появившихся на холсте прямиком из его (?) кошмаров. Пока англичане привыкали к его стилю, Фюсли громил современное искусство. Как говорил о нем Годвин, будущий муж Мэри: «Подобно другим талантам с острым умом, он ненавидел заурядность, но и гениев ненавидел не меньше, ибо не терпел братьев подле своего трона».
Фюсли считал себя гением, и Мэри Уолстонкрафт немало не сомневалась в этом. «Я восхищаюсь художником и люблю мужчину», – говорила она. Ничто не радовало ее так, как встречи с Фюсли за стаканчиком вина и обсуждение текущих политических событий. Дальше разговоров их отношения не продвигались. Фюсли держался с Мэри на равных, не выказывая при этом ни малейшего романтического интереса. Неудивительно, ведь он уже был обручен со своей юной моделью. Но Мэри хотела большего.
Генри Фюсли, «Кошмар»
* * *От бурного, но пока что воображаемого романа с Фюсли ее отвлекли события во Франции. Там назревало недовольство экономическим кризисом и политикой короля Людовика XVI. 5 мая 1789 года король созвал Генеральные штаты, т. е. совещательный орган, в котором участвовали все три сословия – дворянство, духовенство и третье, нетитулованное сословие, составлявшее большинство в стране. Англичане одобрили созыв Генеральных штатов, видя в этом попытку Людовика договориться со своим разгневанным народом.
Версаль, Франция
Однако дальнейшее развитие событий встревожило консерваторов. Так и не сумев договориться с аристократами и духовенством, депутаты третьего сословия провозгласили себя Национальным собранием, а затем и Учредительным собранием. К ним начали присоединяться сочувствующие из первых двух сословий. Король попытался разогнать собрание, что вызвало взрыв недовольства среди парижан. Как результат, между мятежниками и королевскими войсками произошли столкновения, которые закончились штурмом Бастилии 14 июля 1789 года. Королю пришлось признать легитимность Учредительного собрания, ставшего высшим законодательным и учредительным органом.
Начало Великой Французской революции раскололо английское общество. Либералы, среди них Чарльз Фокс и проповедник Ричард Прайс, горячо поддержали революцию. Более того, в своей проповеди Прайс подчеркнул, что король всего лишь слуга народа, а его величие – это величие народа. Подобные речи возмутили консерваторов, оплотом которых выступил философ Эдмунд Берк.
Эдмунд Берк
В своем эссе «Размышления о революции во Франции» (1790) Берк предрекал революции мрачное будущее, предсказывал, что она захлебнется в крови. Ранее защищая традиционные британские ценности – веру в Бога, почитание монархии, галантность по отношению к дамам, теперь, оглядываясь на Французскую революцию и размышляя о ее последствиях, он пишет так: «Король – всего лишь человек; королева – не более чем женщина; женщина – не более чем животное; а животные не относятся к существам высшего порядка. Уважение, подобающее слабому полу, должно рассматриваться как романтический вздор (…) Убийство короля, королевы, епископа или отца – не более чем обычное человекоубийство, и если можно полагать, что оно совершено во благо народа, то оно вполне простительно и к такому проступку не следует относиться слишком строго и предвзято».
Мэри Уолстонкрафт примкнула к своим друзьям-радикалам. Она восхищалась революционерами, хотя ее и пугали слухи о творимых ими жестокостях. В 1790 году, через месяц после выхода «Размышлений» Берка, Уолстонкрафт опубликовала эссе «Защита прав человека». В своей отповеди Берку она не только осудила монархию и привилегии аристократии, но и прошлась по берковскому отношению к женщинам, которых он рассматривал как пассивных существ, нуждавшихся в защите.
Но одним эссе Уолстонкрафт не ограничилась. Она не могла не заметить, как двусмысленно звучало его название, ведь по-английски слово men означает и «люди», и «мужчины». Мэри же хотелось обсудить не только естественные права как таковые, но заострить внимание на правах женщин. И в 1792 году она написала продолжение эссе, снискавшее ей славу первой английской феминистки – «Защиту прав женщин».
* * *В «Защите прав женщин» Уолстонкрафт потребовала для женщин равных с мужчинами прав. Потребовала настойчиво, без заискивания и реверансов. По ее мнению, так называемое женское легкомыслие было вызвано неправильным образованием, нацеленным исключительно на поиски мужа. Она писала: «Если женщины все-таки не рой ветреных бездельниц, так почему же их должны держать в невежестве во имя их невинности? Если мужчины не высмеивают наше упрямство и раболепную покорность, то жалуются, и не напрасно, на глупости и капризы нашего пола. Но я скажу вам – вот естественный результат невежества!»
