Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
Капитан спокойно разыграл с Ронькиным все тот же испытанный ротным вариант «индивидуальной беседы», бесстрастно выслушал, что он, взводный со стажем, есть «дурничный балдежник», без которого «армия только облегченно вздохнет», и попросил разрешения задать вопрос.
— Ну… — снизошел до соблаговоления начальник.
— Вот лист бумаги и ручка. Можете по памяти нарисовать схему фильтрации горючего на складе ГСМ авиатехнической части?
— Чего-о? — изумился ротный. — Да на х… она мне нужна? — и пренебрежительно отбросил граненую авторучку, скатившуюся со стола на пол.
— Да по должности знать положено, — подстроился под лексикон подполковника Барбачев, настойчиво возвращая авторучку на чистый лист. — А какие анализы ГСМ производятся на полевой лаборатории ПА-2М? А чем октановое число отличается от сортности в маркировке авиабензинов? А…
— Молчать! — рявкнул ротный и бухнул кулаком по столешнице. — Ты мне лапшу на уши не зависай! Число, сортирность какую-то удумал! На х…, говорю, они мне уср…сь! Главное — воинская дисциплина и уставы!
— Насчет этого ничего против не имею, — быстро согласился Барбачев. — Однако смею напомнить, что по должности вы — старший преподаватель, тире — командир учебной роты. Стало быть, все вопросы курса подготовки будущих лаборантов ГСМ обязаны знать назубок! Как же иначе нас, взводных, проверять будете? Знание основной программы, методика, контроль перспективных наработок, наращивание учебно-материальной базы?..
— Ну, ты! — перебил, мало что уловив, подполковник. — Не умничать мне тут! Не боги горшки! Надо — и нарастим, и освоим!
— Ну и мы давние приказы освоим, — с улыбкой пообещал капитан. — Сами знаете, как их обычно доводят до нас: в части, касающейся…
Больше в тот вечер Ронькин с командирами взводов не беседовал. Может, подустал, а может, и еще по какой причине.
Весь следующий день ротный лазил по солдатским тумбочкам, заглядывал под матрасы, ревизовал кладовую-каптерку, копался в комнате для умывания, а особенно долго — в туалете. Вечером же, в канцелярии, победно орал на командиров взводов, утверждая, что:
— Рота погрязла в грязи!
— Честь подразделения обесчещена нечищеным оружием!
— Налицо наличие отсутствия присутствия дисциплины!
— В казарме беспорядочный беспорядок!
Наконец подытожил разнос:
— С завтра все прибываем в подразделение до подъема, а убываем после отбоя. И никаких выходных и праздников до тех пор, пока не выведем роту из отстающих в передовые!
Робкий ропот тут же был пресечен ударом кулака по столешнице и грозным рыком:
— Молчать, б…! Я в роте хозяин!
После затянувшейся паузы «хозяин», поморщившись, добавил:
— Эх, и дураки же вы все, непонятно чем набитые! Ведь для вашего же блага стараюсь!
Наутро офицеры роты были в казарме кто в полшестого, кто в пять сорок. И только сам Ронькин заявился к восьми утра и со следами затянувшегося возлияния на лице. По этому поводу он сразу же недвусмысленно выразился: «Старшим в ж… не заглядывают!» — и вновь принялся играть роль инспектирующего, присланного в подразделение с целью разгромной проверки.
Минули сутки, двое, трое. Офицеры роты, про себя и меж собой костеря начальника-деспота, продолжали приходить в городок ранней ранью и разбредаться по домам в ночь. Вечерами лейтенанты и капитаны слонялись друг за другом по пустой казарме: пока рота отужинает, да полтора часа свободного солдатского времени, да просмотр теленовостей… Короче говоря, уже на четвертый день возникла идея «употребить». Остограммились… Жить стало легче, жить стало веселей! А следующим вечером взводные «употребили» на удивление много (чего в подразделении отродясь не случалось) — и тут перед самым отбоем в роту с внезапной проверкой приехал полковник — командир части.
Эх, как же громил он несостоявшегося передовика!
— Суббота, десять вечера, — а у него полная казарма пьяных офицеров! Вы что, товарищ подполковник, совсем ох…и? Это и есть «новые методы работы», о которых мне недавно соловьем разливались? Идиот! Тупица! Уровень ефрейтора!
Ронькин стоял, вытянувшись в струнку, и тупо пожирал глазами начальство.
— Да я, товарищ полковник, — попытался было оправдаться он, — честное слово, в упор не понимаю, как оно так вышло. Хотел же как лучше… Ну ничего, сейчас вы уедете, — и на физиономии старшего офицера проглянуло нечто звериное, — я им всем такого покажу!
— Я т-те покажу! Долб…! — выматерился и едва не подпрыгнул на месте полковник. — Тебе и ефрейтора чересчур много! Звони в автопарк! Вызывай дежурный автобус! Офицеров развезти по домам, чтоб еще по пьяни никуда не угодили! Сам останешься здесь! Контролируй отбой!
— Так точно! — радостно выкрикнул Ронькин.
…На следующий день, после предупреждения о неполном служебном соответствии, подполковник временно прекратил процесс выведения подразделения из отстающих в передовые. Но никто в части не сомневался: скоро он, в своих попытках реабилитироваться, обязательно придумает еще что-нибудь разэдакое, а со временем точно доведет подразделение до полного развала. По всем показателям.
И довел. Всего за полгода. После чего был уволен как бы по сокращению, и теперь, не в силах усидеть дома, на пенсии, очертя голову кинулся в политику. И на всех углах бьет себя кулаком в грудь, яростно восклицая:
— Я — истинный патриот российской армии! Через то от нее и претерпел!
Самое интересное, что в части Ронькина сегодня вспоминают добрым словом, потому что на освободившееся место ротного пришел офицер, по сравнению с которым подполковник для подчиненных был отцом родным.
1998
ПРИСТУП ВЕЖЛИВОСТИ
Начальник штаба учебной воинской части подполковник Стецько слыл отъявленным матерщинником. Творчески совершенствуя свою бранную квалификацию, он щедро обогащал «великий и могучий» рискованными словосочетаниями:
— Чтоб тебя етли, а мне за это деньги несли!
— Чтоб у тебя хрен на пятке вырос: как отливать, так разувать!
— Растривознаперезаетись ты, в двенадцать апостолов-мать!
На таковых восклицательных предложениях, считал отец штабной культуры, главным образом и зиждется учебно-воспитательный процесс солдат, прапорщиков и офицеров-подчиненных. Мало кто из них осмеливался дать нецензурщику окорот: «бунтовщики» немедленно брались на карандаш, и вскоре «возникала необходимость» внезапной проверки подразделения, где числился недовольный словесным воспитанием. А поскольку по части знания уставов Стецько был бо-ольшим докой, то незамедлительно рождался приказ о наказании… понятно кого…
