Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы
По внешнему виду мы четверо не отличались от других туристов, если бы не огромный дог, который сопровождал Е. и Т. Большая собака привлекала взоры посторонних, и многие любители собак с восторгом смотрели на пса, нередко обращались с вопросом: «Как его звать, злой он или добрый?» и т. д. Это мешало работе. Е. утверждал, что собака помогает им, когда они занимаются секретными делами. Она лает при приближении посторонних. Мы были согласны, что присутствие в доме собаки может иногда способствовать работе, однако брать с собой такого «помощника» на встречу не следует, так как окружающие, запоминая пса, могут запомнить и его хозяина. Встреча продолжалась около получаса, после чего Е. и Т. взяли гондолу и вместе со своим четвероногим помощником поплыли по каналу, а мы, побродив по городу, убедившись, что ничего подозрительного нет, вернулись в гостиницу. Встреча прошла хорошо, обсудили нужные вопросы. Мы взяли у Е. и Т. контейнер с материалом для Центра. Снова предстояло везти секретный материал через границу. Мы знали, что пограничные чиновники в Швейцарии особенно тщательно проверяют туристов, так как они везут много контрабанды. Тюльпан купил вина и венецианского стекла и приготовился честно показать таможенникам для уплаты пошлины. У нас были с собой только маленькие сувениры. Полученный от нелегалов материал был заделан в кожаный переплет от альбома, который был заполнен фотографиями Венеции и положен в мой портфель.
Сверх всяких ожиданий, контроль на границе был весьма либерален, пограничники и таможенники отнеслись к нам также хорошо, как и при въезде в Италию. Через несколько дней материалы были доставлены в Центр.
Провоз через границу разведывательных материалов, оперативной техники и крупных сумм денег является ответственной операцией, требующей тщательного планирования, серьезной подготовки и большого напряжения. Всякий раз, организуя поездку, связанную с провозом материала через границу, мы принимали меры предосторожности, чтобы поездка выглядела естественной и чтобы мы не отличались от других туристов.
На вопрос таможенника: «Есть ли у вас что-либо, подлежащее к оплате?», мы спокойно отвечали: «Нет». Иногда предпочитали отвлечь внимание таможенников вопросом: «У нас есть небольшой сувенир, но мы не знаем, нужно ли за него платить пошлину?» При этом мы открывали чемодан и показывали сувенир, приобретенный за рубежом. Это было лучше, чем позволять таможенникам рыться в чемоданах.
Конечно, если бы внешний вид или поведение нелегала вызвали подозрение, то его могли обыскать, и тогда контейнеры не спасли бы положение. Мы не раз были свидетелями того, как таможенники за провоз не предъявленных к оплате предметов взыскивали пошлину в трехкратном размере и после этого тщательно досматривали багаж.
Нелегалам надо знать, что разрешено ввозить без пошлины, а что надо предъявлять к оплате. Ни в коем случае нельзя заделывать материалы в предметы, провоз которых через границу запрещен или которые надо предъявлять таможенникам для оплаты. Частые поездки через границу, как правило, вызывают подозрение — таможенники начинают тщательно осматривать багаж, обыскивать машину.
Когда нам нужно было следовать по одному и тому же маршруту (пересекать границы), мы старались менять вид транспорта или время пересечения границы, чтобы не встречаться с одними и теми же чиновниками. Некоторые таможенники знали меня в лицо как коммерсанта, выезжавшего по делам фирмы. В подтверждение в моем багаже всегда были образцы товаров. Таможенного осмотра эти «знакомые» у меня не производили. Были случаи, когда таможенники осматривали бумажник, пересчитывали у меня деньги. Однако они ни разу не досматривали мой портфель или сумочку Лизы. Это можно объяснить особенностью мышления таможенников, которые стараются учитывать «психологию» контрабандистов. По их мнению, нарушители не станут прятать запретные вещи там, где их легче всего обнаружить.
В нашей практике вообще не было случая, чтобы внимание таможенников или полицейских привлек контейнер с секретными материалами, хотя наш багаж подвергался таможенному осмотру, а нас обыскивали. Это относилось, главным образом, к начальному периоду нашей работы, когда в условиях послевоенной жизни действовали жесткие законы ввоза и вывоза товаров и денег.
Я возвращался в Берн в хорошем настроении, так как успешно провел встречу. Разведывательных материалов и ничего недозволенного при мне не было. На пограничной станции я сел в вагон второго класса транзитного поезда. В купе, кроме меня, было трое пассажиров. Пришел таможенник со стандартным вопросом: «Нет ли чего-либо, подлежащего к оплате?» Вместе со всеми я ответил: «Нет». Таможенник осмотрел верхние полки, где находились чемоданы и дорожные сумки, и указал на мой чемодан и спросил: «Чей это чемодан?» «Мой», — ответил я. «Что у Вас в чемодане?» — «Личные вещи». — «И только?» Я был совершенно спокоен и ответил: «Я думаю, что для Вас там нет ничего интересного». Таможенник попросил снять чемодан и открыть его. Стал тщательно рассматривать все вещи вплоть до нашивок на рубашках, но ничего не нашел. Я закрыл чемодан, поставил его обратно на полку, и таможенник вышел из купе.
Но минут через пять он вернулся и предложил мне пройти вместе с ним. Прошли в вагон первого класса, и в одном из свободных купе таможенник резким тоном сказал: «Вы говорите, что у Вас ничего нет для предъявления?» «Вы же смотрели мой чемодан и убедились, что там ничего нет», — ответил я. «Я спрашиваю, нет ли у Вас чего-либо для предъявления?» — повторил таможенник. Я был чист и решил на грубость ответить грубостью: «Я Вам сказал, что у меня ничего нет. И прошу в разговоре со мной не повышать голоса!»
Таможенник потребовал выложить содержимое карманов. Я вынул носовой платок, перочинный ножик, зажигалку, сигареты и бумажник. «Больше ничего нет? Все?» Таможенник стал прощупывать мой костюм, осмотрел карманы, исследовал подкладку и карманы пальто. Убедившись, что все напрасно, он нехотя сказал: «Можете идти».
Министерство финансов, которому подчиняются таможенные власти, иногда преднамеренно отдает указание о выборочном, грубом таможенном досмотре и даже обыске.
Краткая автобиография Лизы — члена резидентуры связи в особых условиях«Я родилась 29 марта 1912 г. в семье бедных крестьян в селе Барятино, Уфимской губернии. Родители, кроме обработки земли, работали на хуторе помещицы-графини: отец работал на мельнице, мать — горничной в доме-имении графини Амбразанцевой.
В 1920 году по указу Ленина и Дзержинского все население Барятино было эвакуировано в «Ташкент — город хлебный». Причина — голод и разруха после революции 1917 года.
