Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы
Лиза слышит команду Центра. Прекращается треск трансмиттера, и мгновенным нажатием кнопки Лиза выстреливает телеграмму. Несколько секунд выжидания. Потом четко слышится сигнал Центра: «Ваша телеграмма принята. Связь кончаем».
Не верится, что так быстро прошел сеанс, к которому мы напряженно готовились. Организацию радиосвязи всегда тщательно планировали, продумывая всевозможные мелочи, примеряясь к обстановке. К сеансу двусторонней связи Лиза обычно приурочивала стирку белья. Казалось бы, что здесь общего? На самом деле, очень много.
В доме создавалась обстановка, которая убедила бы непрошеных гостей, что хозяйка занята работой по дому, и если не открыла дверь сразу после звонка, то это естественно. Ей надо привести себя в порядок. В комнате стояла корзина с бельем, лежало мыло, щетки, порошки… Люк на чердак был открыт, так как там развешивалось белье. Тут же стоял пылесос. Дело в том, что антенной служил двенадцатиметровый шнур от пылесоса, который через люк выводился на чердак. Во время проведения сеанса тайник всегда был открыт, и все было подготовлено для моментального укрытия рации и уничтожения следов работы. В холодное время года топилась печь, и, в случае необходимости, можно было сразу сжечь все секретные материалы. Летом печь тоже подготавливалась, хотя и не затапливалась. Внешний вид Лизы соответствовал виду местных домашних хозяек, занимавшихся стиркой.
Чтобы силой проникнуть в комнату, где работала рация, нужно было сломать три крепких двери, в которые врезаны надежные замки. В нашем распоряжении было время, чтобы укрыть рацию в тайник, сжечь улики и заняться стиркой и уборкой по дому.
Я приезжал с работы на обед почти всегда в один и тот же час. Соседи видели это. Сеансы двусторонней связи были приурочены к этому времени. К моменту выхода Лизы в эфир я подъезжал к дому, открывал ворота, ставил машину в гараж, осматривал сад, двор, цветы, деревья, как это делают другие хозяева. Зимой я расчищал дорожки от снега. Одним словом, я находился во дворе дома и не только вел наблюдение за окружающей обстановкой, но и своим поведением прикрывал работу Лизы. Зная время окончания сеансов, я своими ключами открывал двери и входил в дом. Только глазами спрашивал: «Ну, как?» И так же без слов Лиза отвечала «отлично» или «неудачно».
Мы оба испытывали огромное удовлетворение и радость, когда сеанс удавался, и Центр сообщал: «Телеграмма принята! Связь окончена». Наоборот, чувство горечи вызывали неудавшиеся сеансы, что изредка случалось, ввиду выхода из строя отдельных деталей рации или из-за атмосферных помех.
Непременным условием для бесперебойной двусторонней радиосвязи является точность выполнения предписаний. Небрежность, нечестность нарушают всю систему, приводят к сбою и вообще к срыву связи. В соответствии с инструкцией, перед началом работы Лиза нажимала на кнопку «старт» только один раз, затем передавала телеграмму. В случае работы под диктовку противника, нужно было нажать кнопку «старт» два раза. Лиза точно выполняла условия, пока из Центра не было получено сообщение: «Вашего старта не было слышно».
Иногда рация работала хорошо, но Центр плохо слышал. В этих случаях давалась команда о переходе на другую частоту. Но вот наступило время, когда из Центра стали поступать сообщения: «Вас плохо слышно! В чем дело?»
Ясно было, что рация неисправна. Но мы были бессильны, что-либо сделать. У нас было подавленное состояние. Мы понимали, что длительное нахождение в эфире в это утро могло дать возможность радиоконтрразведке запеленговать станцию. Ведь только кратковременность работы обеспечивает ее безопасность.
На следующий день Центр потребовал еще раз повторить сеанс.
В этот же день вышел очередной номер еженедельной газеты, в которой сообщалось: «Враг не дремлет… В нашем городе работает быстродействующая радиостанция, которая меняет одну частоту за другой. По всем данным, линия связи идет на Москву». В этой же заметке говорилось, что контрразведкой был произведен обыск на одной из улиц города в нескольких километрах от нашего дома. Во время обыска ничего не было обнаружено. Газета обещала опубликовать в следующем номере более подробные сведения. В то время в стране нашего пребывания находился представитель Центра. Мы закончили с ним обсуждение деловых вопросов. Он согласился с доводами о нецелесообразности выхода в эфир для повторения испытательного сеанса. Позже наша рация была заменена новой, усовершенствованной, с которой не было неприятностей.
Новые заданияВстреча двух нелегалов в третьей стране представляет меньшую опасность, чем встреча нелегала с работником легальной резидентуры. Если оба нелегала хорошо легализовались, строго придерживаются правил конспирации, ведут себя естественно, в соответствии с разработанной легендой, то можно с уверенностью сказать, что такая встреча не привлечет внимания контрразведки.
Нам неоднократно приходилось встречаться с коллегами, находящимися в особых условиях.
Невозможно, даже кратко, рассказать обо всех встречах, хотя каждая из них имела особенности в зависимости от обстановки, целей и задач. Когда предполагался длинный разговор, то подбирались такие места, где можно было спокойно обсудить все волнующие вопросы и обменяться мнениями. Выбирались условия, при которых можно было обменяться материалами и незаметно разойтись.
К каждой встрече тщательно готовились, придумывали легенду въезда в страну и своего появления в назначенном месте. Задолго до отъезда из дома мы подготавливали своих знакомых, чтобы у них не вызвало недоумения наше длительное отсутствие. Проживая на частной квартире, мы ставили в известность о своем отъезде консьержку дома. Везде старались поддерживать хорошие отношения с этими людьми, оказывали им знаки внимания, так как учитывали, что по роду своей деятельности они связаны с полицией.
Если представлялась возможность, то использовали свое окружение для прикрытия операции. Например, неоднократно «втемную» использовали Тюльпана.
Однажды по поручению Центра нам предстояло провести личную встречу с нелегалом во Франции, куда мы должны были приехать. В качестве прикрытия было решено использовать Тюльпана, пригласив его на несколько дней в Женеву, как бы в благодарность за оказанную нам помощь в получении наследства.
Центр одобрил эту операцию. В Женеве мы посетили кладбище. Тюльпан возложил венок на могилу К. Чувствовал он себя победителем и с гордостью говорил о своем добром характере и о том, что умеет разбираться в людях, знает, кому можно верить, а кому нет. Мы оставили Тюльпана одного в гостинице, сославшись на то, что нам надо съездить к хозяйке квартиры К.
