Пол Кронин - Знакомьтесь — Вернер Херцог
Ваше пребывание как-то повлияло впоследствии на жизнь индейцев?
Наше присутствие в джунглях было мимолетным, эфемерным, но в чем-то и полезным, потому что мы привлекли внимание к проблемам индейцев перуанских тропических лесов. Мы чувствовали, что должны сделать для индейцев нечто большее, чем просто заплатить им за работу. Местные молодые парни со времен службы в армии мечтали купить мотоциклы «хонда», несмотря на то, что в джунглях нет дорог. Как мы действительно повлияли на их жизнь? Мы построили лодку, чтобы они могли перевозить урожай на ближайший рынок. Их выдолбленные каноэ для этого были слишком малы. Обычно торговцы скупали у них все за гроши и продавали втридорога вниз по реке. Кроме того, сознавая угрозу, которую представляют лесоперерабатывающие и нефтяные компании, индейцы просили помочь им получить права на свои земли, и мы вызвали геодезиста, чтобы он составил карту местности. Я даже поехал с двумя индейцами к президенту республики, Белаунде, и он обещал посодействовать. Мои спутники хотели привезти домой доказательство того, что они были в Лиме и видели океан. Помню, как они зашли в прибрежные волны прямо в джинсах, и набрали по бутылке морской воды, чтобы взять домой, в джунгли. Несколько лет мы помогали им оформить бумаги о праве собственности на землю. Пару лет назад я вернулся туда снимать «Моего лучшего врага» и узнал, что им удалось наконец получить права. Притом на другом берегу реки, на территории, не принадлежащей индейцам, построены база и аэродром нефтяных компаний. Там, как говорят, находится одно из крупнейших в мире газовых месторождений. Но пока что индейцев никто не тревожит. Они стали хозяевами своей земли, так что немного мы им все-таки помогли, — хотя, безусловно, их моральное и историческое право на эти земли всегда было неоспоримо.
Вы вот сказали, что побороть слухи можно только еще более дикими слухами. Вы отражали нападки прессы таким способом?
В какой-то момент все итальянские газеты как безумные закричали о том, что Клаудию Кардинале сбил грузовик, и она находится в критическом состоянии. Один истеричный итальянский журналист даже умудрился разыскать меня в Икитосе, а чтобы туда дозвониться иногда требовалось двое суток. Помню, как он в страшной ажитации принялся меня расспрашивать о Клаудии, а я спокойно ему ответил, что мы буквально пару минут назад обедали с ней в ресторане, и она была в полном здравии. Но вышло только хуже, и вскоре мы узнали, что «новость» о несчастном случае стремительно разносится по миру. Два дня спустя тот же журналист снова звонит мне из Рима, и тут меня посещает вдохновение. Я говорю ему: «Сэр, не пишите, пожалуйста, что актриса серьезно пострадала. На самом деле все куда хуже. Клаудию Кардинале не просто сбил грузовик: пьяный мерзавец, который был за рулем, надругался над ней, пока она находилась без сознания». В трубке повисла тишина, а потом раздались гудки. После этого в газетах больше не появилось ни одной строчки о Клаудии и грузовике.
Вы сказали, что слухи преследовали вас десять лет. Вас это беспокоило?
Мне было плевать на слухи — и тогда, и позднее. Время все утрясает, расставляет верные акценты, есть у него такое свойство. Не всегда, но как правило.
Надеюсь, наша книга внесет свою лепту.
Нет, мы же делаем книгу не с этой целью. Авторитетнее всего обвинения опровергает, я думаю, сам фильм. Есть эпизод, когда Фицкарральдо рассказывает историю о французе, который был первым белым, увидевшим Ниагарский водопад, еще до колонизации. Когда он вернулся и рассказал о том, что видел, никто ему не поверил. «Какие у тебя есть доказательства?» — спросили его. «Я видел это своими глазами — вот мое доказательство!» — отвечал он. Я и многие другие своими глазами видели, как снимался «Фицкарральдо». Но, что примечательно, в каждой газетной статье я читал о Вернере Херцоге, который имел со мной очень мало общего. Да и пусть. Я чувствую себя в безопасности, я огражден от слухов щитом из ненастоящих Херцогов. Давайте лучше наплодим еще этих двойников-марионеток. Я не поскуплюсь.
Следующий фильм, «Баллада о маленьком солдате», тоже принес вам немало неприятностей. Почему вы стали снимать картину о восстании против сандинистов никарагуанских индейцев мискито, ранее поддержавших сандинистов в свержении режима Сомосы[81]? Пожалуй, это самая политическая ваша работа.
Позвольте, я вас поправлю. Это фильм о детях на войне, а не о сандинистах и не о Сомосе. Съемки проходили в Никарагуа, и левые догматики — для которых сандинисты в то время еще были священной коровой — отказывались признать, что я работаю не на ЦРУ. Но это вовсе не «политическое» кино. Мой друг, Денис Райхле, начал снимать фильм о детях-солдатах, но дело не двигалось, и тогда он обратился за помощью ко мне. Так все и получилось.
Расскажите о Райхле.
Он фотограф и журналист, полжизни проездил по самым труднодоступным уголкам Земли, писал «изнутри» об угнетенных меньшинствах. Отважный и в тоже время рассудительный человек, повидал на своем веку гражданские войны и мятежи, пять месяцев провел в плену у камбоджийских «красных кхмеров». Райхле — сирота, в четырнадцать лет его призвали в фольксштурм[82], подразделения, сформированные по приказу Гитлера в последние месяцы войны для защиты Берлина. Туда набирали всех, даже детей. Райхле чудом уцелел. Он родом из Эльзаса и после войны принял французское гражданство. Приняв во внимание его военное прошлое, Райхле отправили в Индокитай, где он участвовал в битве при Дьенбьенфу.
Я не знаю другого столь же бесстрашного человека. Он отправился в Восточный Тимор, сразу после того как португальцы ушли из своей бывшей колонии, и там начались массовые убийства, люди гибли сотнями и тысячами. Никто не осмеливался походить к берегу, и тогда он спрыгнул с рыбацкой лодки и последний километр преодолел вплавь, держа камеру над головой. У него за плечами тяжелый опыт, и он инстинктивно чувствует опасность — потому что опасность подстерегает его всю жизнь. Как-то раз в Анголе, где земля нашпигована минами, он ехал на джипе по проселочной дороге и увидел детей, сидящих в тени большого дерева, совсем рядом с городом. Когда он подъехал ближе, дети вдруг заткнули уши пальцами. Денис нажал на тормоз, и машина остановилась в шести футах от мины. Он вовремя догадался, что ребятня хочет посмотреть, как он взлетит на воздух. Денис Райхле — самый методичный человек из всех, кого я знаю, поэтому он и жив до сих пор.
