Василий Митрофанов - С крылатыми героями Балтики
В сентябре 1944 года на четвертом пленуме ученого медицинского совета при начальнике Медико-санитарного управления ВМФ по итогам исследований в нашем 21-м истребительном и 12-м пикировочном полках В. М. Васюточкин доложил: весь обследованный личный состав обоих авиаполков здоров, явлений переутомления отмечено не было.
В этом заключении мы видели научно обоснованную оценку наших коллективных усилий против летной утомляемости. Аналогичное значение имел для нас вывод М. А. Тотрова. Он считал: хроническое утомление есть результат не только боевого нервного напряжения, но и недостаточной организации отдыха. В своей работе мы придерживались именно такого мнения.
В августе 1943 года старшего инженера полка В. Н. Юрченко назначили старшим инженером 1-й гвардейской истребительной авиадивизии. Эстафету наших с ним добрых служебных и личных отношений он передал вновь прибывшему инженер-капитану В. Г. Зубкову (ныне покойный). Очень скоро мы убедились в незаурядных деловых качествах и обаянии нового инженера. В. Г. Зубков отличался казавшейся поначалу не всегда оправданной медлительностью. Прежде чем ответить на вопрос или сделать нужное замечание, он любил в молчаливом раздумье постоять или посидеть, низко опустив голову, затем резко ее вскидывал, выпрямлялся, пристально вглядывался в лицо собеседника и тихим голосом, спокойно, временами слегка заикаясь, объявлял свое решение, мнение, совет. И то, что говорил он, почти всегда было верно, исчерпывающе, высокоответственно. Добрую память хранят однополчане о В. Г. Зубкове.
Гора-Валдай - и снова Борки
Остановка в Новом Петергофе. Гибель летчика А. В. Бувина. Сборы авиаврачей ВМФ в Москве. Письмо командира полка подполковника П. Ив. Павлова. Снова в родном полку. Радость побед без потерь с нашей стороны
Пробыв в Гражданке ровно год, в середине февраля 1944 года наш полк перебазировался в Гора-Валдай, а спустя месяц - опять в Борки.
По пути на автомашинах из Ленинграда к новому месту базирования мы сделали получасовую остановку в Новом Петергофе. Сердце сжималось от боли при виде обгоревших стен разрушенного дворца, изуродованных и разграбленных знаменитых фонтанов, других творений зодчества в Нижнем и Верхнем парках. Не верилось, что когда-либо это удастся восстановить. Но прошли годы, и дворцово-парковый ансамбль Петергофа восстал из руин во всей своей прежней красе, пышности и нарядности.
Вскоре по прибытии в Гора-Валдай мы понесли очередную утрату. Выполняя ответственное задание, 28 февраля 1944 года вблизи своего аэродрома погиб молодой летчик младший лейтенант Андрей Васильевич Бувин. В полк он пришел в середине 1943 года, сразу же после училища. Жизнерадостный двадцатилетний комсомолец Андрей Бувин быстро вошел в боевой строй. За короткое время совершил тридцать успешных вылетов. Был награжден боевым орденом. И вот его не стало. Два дня тщательных поисков оказались безуспешными. Пурга замела следы и сделала бесцельными наши усилия. Так и не удалось его найти и похоронить. Но то, что не удалось тогда, было сделано тридцать лет спустя.
В небольшом лесном болотце, недалеко от лоцманского поселка Лебяжье, юные следопыты случайно обнаружили торчащий из воды металлический предмет. Он оказался частью лопасти воздушного винта самолета Як-9. Бойцами воинской части, куда ребята сообщили о своей находке, были извлечены и другие детали самолета с номерными знаками, пистолет ТТ, ракетница, пуговица морского образца от кителя. Здесь же обнаружились и останки летчика. Тщательное изучение найденного, архивные данные, расспросы ветеранов позволили установить личность погибшего: им оказался А. В. Бувин. 24 марта 1974 года в Борках состоялась торжественно-траурная церемония захоронения останков героя-летчика. Присутствовали приехавшие из Курска брат Андрея - Г. В. Бувин и две сестры Е. В. Озерова и Л. В. Зыкова. (В. Т. Мельников, вместе с нами участвовавший в церемонии захоронения, дал подробное сообщение об этом событии в газете "Страж Балтики" от 17 апреля 1974 года.)
В конце марта 1944 года поступил приказ о направлении меня, а также врачей 1-го гвардейского минно-торпедного полка А. Н. Лебедева (однокашник по академии) и 7-го гвардейского штурмового авиаполка Г. М. Шраге в Москву на трехмесячные курсы авиационных врачей Военно-Морского Флота.
На курсах я и А. Н. Лебедев встретились с нашими друзьями по совместной учебе в академии - врачами авиационных полков ВВС Северного флота Евгением Дударевым и Павлом Ревенко. Оба они участники уже известной читателю трагедии, случившейся на Ладоге в 185 штормовую ночь 17 сентября 1941 года. Неожиданная и взаимно радостная встреча! Крепкие дружеские объятия, и сразу же - расспросы и воспоминания. Сначала о ладожских событиях на барже. О них мы с Лебедевым были много наслышаны, но не от свидетелей, оставшихся в живых. Они все, как и предусматривалось первоначальным распределением, проходили службу на Тихоокеанском, Черноморском и Северном флотах. Дударев и Ревенко были первыми, с кем мне и Лебедеву довелось встретиться. Можно себе представить, с каким вниманием слушали мы их сдержанный рассказ. В дальнейшем (уже в послевоенные годы) он дополнился воспоминаниями и других участников событий наших однокурсников А. И. Гершковича, С. Я. Заржевского, С. Н. Кабарова, Г. Д. Коржа, В. И. Кривошеева, С. И. Никонова, В. И. Петрова, В. В. Полякова, а также воспоминаниями, опубликованными в 1972 году нашим бывшим преподавателем А. В. Смольниковым. (Во время посадки на баржу и до момента ее отправления он находился на берегу Ладоги. С 1943 года возглавил медицинскую службу Балтийского флота. В послевоенные годы генерал-майор А. В. Смольников был начальником кафедры токсикологии нашей академии.) В итоге выявилась достаточно полная картина трагедии.
В ту ночь вместе с выпускниками Военно-морской медицинской академии на барже переправлялись на восточный берег Ладожского озера курсанты ленинградских военно-морских учебных заведений и преподаватели с семьями, группа сотрудников гидрографического управления ВМФ. Много было эвакуируемых из Ленинграда жителей. Темный трюм громадной деревянной баржи был переполнен людьми.
Отошли от места погрузки с наступлением ночи при относительно неплохой погоде. Опасений она не вызывала. Под утро внезапно, как это бывает нередко в осенние месяцы на Ладоге, разыгрался шторм. Баржа все сильнее раскачивалась и угрожающе скрипела. Она будто стонала под ударами тяжелых волн, перекатывавшихся через палубу. Буксир "Орел" с трудом ее тянул. Трос, соединявший ее с буксиром, натягивался до предела. И вот он лопнул. Баржа потеряла ход. Волею разъяренной стихии ее понесло в сторону от "Орла". В трюм стала поступать вода. Началась трудная борьба людей за живучесть баржи.
