Максим Гуреев - Альберт Эйнштейн. Теория всего
В этом пассаже весьма показательным является местоимение «мы» – «мы считаем значимым результатом». Мы – одержимые? Видимо, Эйнштейн прекрасно осознавал, насколько далеко он ушел от обыденного, доступного здравому пониманию осмысления жизни и смерти. Если жизнь без остатка посвящена науке и поиску гармонии, то смерть есть финал этого поиска, который, вероятно, будет продолжен другими исследователями.
«Пусть тайна вечности жизни остается неразгаданной – мне достаточно созерцать чудесную структуру существующего мира и стремиться понять хотя бы крошечную частицу Основной Причины, которая проявляет себя в природе…
Я не верю в бессмертие человека, и я считаю, что этика исключительно человеческое дело, за которым не стоит никакой сверхъестественной власти…
Современные мистические тенденции, которые особенно проявляются в безудержном росте так называемых теософии и спиритуализма, для меня не более чем признак слабости и растерянности. Поскольку наш внутренний опыт состоит из репродукций и комбинаций сенсорных впечатлений, концепция души без тела кажется мне пустой и лишенной смысла».
Альберт Эйнштейн о бессмертииРабочий стол Эйнштейна в Институте перспективных исследований.
12 апреля 1955 года Альберт Эйнштейн в последний раз вошел в свой кабинет в Институте перспективных исследований в Принстоне. Здесь все было по-прежнему: шкафы с книгами, фотографии на стенах, разложенные на столе бумаги, на которых ученый записывал формулы, мысли, делал заметки, сам с собой делился наблюдениями и размышлениями.
На вопрос ассистентки Брурии Кауфман, все ли в порядке, Альберт после непродолжительной паузы ответил: «Здесь все в порядке. Не в порядке я».
Затем он сел к столу и попросил оставить его одного. Дверь в кабинет закрылась.
Эйнштейн вспомнил тот далекий день, когда в 1933 году он впервые вошел сюда. Тогда все здесь было чужим, а воспоминания о Германии и Швейцарии были настолько свежи, что казалось, будто они всегда будут преследовать и вызывать ностальгическую грусть. Но нет. Время прошло, и все забылось, только имена – Милева, Эдуард, Макс Планк – напоминали о той далекой заокеанской жизни, отношение к которой с каждым годом становилось все более и более настороженным, чтобы не сказать негативным.
Последние месяцы жизни Эйнштейн невыносимо страдал от болей внизу живота, полного отсутствия сил, он отказывался от еды и часто терял сознание. Более всего его угнетала беспомощность, на борьбу с которой уже совсем не осталось сил.
Собранный в эти дни консилиум врачей пришел к выводу, что операция возможна (остановка внутреннего кровотечения, связанного с аневризмой), но никаких гарантий, что Эйнштейн перенесет ее, разумеется, не было.
Когда об этом было сообщено больному, он проговорил с усмешкой: «Я могу умереть и без помощи врачей».
Читаем в монографии Пола Картера и Роджера Хайфилда «Эйнштейн. Частная жизнь»: «В воскресенье утром у него появились выраженная желтушность и сильнейшие боли из-за внутреннего кровотечения. Он уже не мог оторвать голову от подушки. Несмотря на эти тяжкие мучения, продолжавшиеся несколько суток, он часто отказывался от болеутоляющих инъекций… Наконец он согласился лечь в больницу… Вскоре после того, как его доставили в Принстонский госпиталь <…> он попросил принести незаконченный текст своей речи и последние выкладки, касавшиеся единой теории поля. Смерть приближалась, но он стал бодрее…»
В ночь с 17 на 18 апреля 1955 года Эйнштейн проснулся. Больничная медсестра услышала, как он что-то закричал по-немецки, а потом наступила тишина.
Сообщение о смерти Эйнштейна в одной из американских газет.
Эйнштейн умер в пятнадцать минут второго 18 апреля 1955 года.
На церемонии прощания над гробом ученого был прочтен отрывок из некролога Шиллеру, написанный Гёте. Затем, согласно завещанию, тело ученого было кремировано, а пепел развеян.
Место, где это произошло, неизвестно.
«Впечатление, которое произвела смерть Эйнштейна на человечество, позволяет вспомнить новеллу “Смерть Гулливера”, написанную Леонидом Андреевым после смерти Льва Толстого. Когда Гулливер был жив, лилипуты слышали по ночам биение его сердца. Такое ощущение было у людей, пока был жив Эйнштейн. Теперь сердце великана замолкло. Подобное чувство появляется, когда умирает крупный общественный деятель или гениальный писатель. Впервые так ощущалась смерть естествоиспытателя».
Из книги Б. К. Кузнецова «Эйнштейн»Действительно, кончина Эйнштейна, увы, стала продолжением того глобального шоу, которое сопровождало его и при жизни.
Стало известно, что незадолго до своего ухода ученый в письме журналисту Карлу Зелигу сообщил, что не возражает, если его тело станет объектом паталогоанатомических исследований.
В день смерти было произведено извлечение мозга Эйнштейна, причем родные ученого не были поставлены в известность об этой процедуре. Вскрытие проводил доктор Томас Харви, правомерность действий которого еще долго будет обсуждаться широкой общественностью.
Из воспоминаний одного из врачей, занимавшихся исследованием мозговой ткани Эйнштейна: «Я думаю, близким Эйнштейна было очень тяжело, когда они узнали, что во время вскрытия доктор Харви извлек мозг, а их об этом даже не предупредил. Решение исследовать мозг напрашивалось само собой и было совершенно правильным. Но поразительно то, что доктор Харви не дал себе труда позвонить по телефону и сказать родным покойного: «Алло, у меня тут лежит тело вашего дедушки. Как вы считаете, наверное, нам стоить вынуть мозг?» Харви же в такой ответственной ситуации сначала делал, а потом думал, и это возмутительно».
О происшедшем было тут же сообщено на страницах New-York Times, и скандал начал набирать обороты, однако доктор Харви невозмутимо прокомментировал выпады в прессе: «Я знал, что нам дано разрешение на вскрытие, и решил, что объектом нашего анализа будет мозг». Показательно, что никто из родственников Эйнштейна не высказал своих претензий клинике, где происходило самочинное вскрытие, и доктору Томасу Харви лично.
С того момента, как Эйнштейн был возведен в ранг мирового научного светила, своего рода гуру (это произошло, когда ученый перебрался в Америку), он уже не принадлежал себе. К этому привыкли его родные и близкие, и то, что произошло после его смерти, не стало для них большим потрясением.
Опубликованная вскоре после кончины ученого в журнале «Экспериментальная неврология» статья доктора Мариан Даймонд, профессора общей биологии в Беркли, стала неожиданным поводом для всплеска нового ажиотажного интереса к подробностям жизни и смерти великого покойника. Автор журнальной публикации пришла к заключению, что мозг Эйнштейна значительно отличается от нормы.
