Адольф фон Эрнстхаузен - Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943
– Правая сторона ударного клина, которым мы продвигаемся вперед через Пшиш, удерживается первой горной стрелковой дивизией, которая располагается правее нашей дивизии. Если мы обозначим направление на Туапсе как передовое, то первая горнострелковая дивизия обращена лицом вперед, мы же – по диагонали вбок. Именно поэтому русские направляют свои основные удары против нас; если они проломят нашу оборону, то ударят в тыл первой горной стрелковой дивизии, а затем здесь падет весь фронт. Пехотные части нашего участка фронта измотаны в боях и, прежде всего, слишком слабы.
– Совершенно верно, – подтвердил Малтер. – Без сильной артиллерийской поддержки мы ничего не можем сделать. А о ней порой остается только втайне мечтать. Я говорю это не в упрек. Я же знаю, как трудно приходится артиллерии на этой пересеченной и лесистой местности.
– Чтобы справиться со всеми этими трудностями, меня и послали сюда. Что я на самом деле должен здесь сделать – так это переработать план ведения артиллерийского огня, который был очень подробным и точным, но теперь требует корректировок. В нем предусмотрено около ста целей, вернее, точек обстрела, которые в определенное время могут быть накрыты огнем определенной батареи. Я должен разработать новый план огня, который, вероятно, будет предусматривать лишь небольшое число целей, а именно опасные направления, на которых вероятны атаки русских. На них я предполагаю сосредоточить огонь всех батарей. В моем распоряжении шестнадцать батарей всех калибров: мортиры, тяжелые и легкие полевые орудия, 88-мм зенитки и горные орудия. Это означает при сосредоточенном огне около тысячи ста выстрелов по узко ограниченному пространству. Если вовремя открыть такой огонь, то мы сможем остановить любую атаку еще на стадии исходного сосредоточения. У меня есть телефонная и радиосвязь с каждым передовым артиллерийским наблюдателем. С артиллерийским полком – пять каналов связи. По первому же слову: «Освободить канал для командира-наблюдателя!» – все разговоры других командиров должны быть прекращены. Для экстренных случаев есть еще пятиваттный передатчик, который перекрывает все остальные. Кроме того, у меня есть две линии прямой связи с ближайшими горными батареями, которые всегда можно сразу же задействовать. Все остальные батареи расположены в ущелье Пшиша ниже нашего уровня. Траектории их снарядов проходят точно параллельно основной линии обороны. Это очень благоприятно, поскольку исключает недолеты, которые могут представлять опасность для наших войск. Если мне удастся выкрутиться в этой ситуации, то это будет самая благодарная артиллерийская задача, которая когда-либо была передо мной поставлена.
– Если все так на самом деле, – задумчиво произнес Малтер, – то это может придать новых сил. В этом случае мы сможем как-то противодействовать минометным обстрелам русских.
– Да, русские их великолепно отработали, тогда как у нас им, к сожалению, не уделяется достаточно внимания. Потому они и в состоянии так успешно применять их даже в горах. Но артиллерия туда, артиллерия сюда; однако без усиления пехотных сил у нас дело не пойдет.
– Из этой ситуации нет выхода. Генерал выцарапал последних солдат из обоза и перебросил нам самых захудалых бойцов. Но это все подобно каплям на горячем камне. У меня нет никакого резерва для контрудара.
– Но неподалеку от нашего КП находится батальон «Бранденбург»[24].
– Да, но, хотя это элитные войска, их численность только пятьдесят человек, да и использоваться они могут только с согласия высшего командования вермахта. На них нам тоже не стоит рассчитывать.
– Я тоже так думаю, разве что только в самом крайнем случае. Иначе для чего их здесь расположили? Но пятьдесят человек – это совсем немного.
– В нашем положении хоть что-то.
– Я все же теперь больше надеюсь на Бога, чем на обстрел нашими батареями русских сил.
– И как долго это будет продолжаться?
– Две ночи.
– Ночи?
– Именно. Днем русские будут выцеливать моих наблюдателей. А ночью наблюдатели могут работать без всяких помех. Они производят выстрел по территории противника и затем по результатам замеров прохождения звука и наблюдению точки разрыва переносят огонь на минимальное расстояние к нашей собственной передовой. Такой метод мне тоже в новинку, однако здешние передовые наблюдатели уже его опробовали и говорят, что он себя блестяще оправдывает.
Грозный бог войны услышал мою мольбу. Русские оставались на месте, выдерживая наш обстрел, до второго утреннего рассвета, когда мы как раз прекратили обстрел. Затем они стали готовиться к атаке.
– Немедленно сосредоточить огонь всех батарей на выступе фронта. Три боекомплекта – беглый огонь!
Неприятель сразу почувствовал, что наше артиллерийское сопротивление перешло на новую стадию. Уже в самом начале своего наступления части врага понесли тяжелые потери. С этого дня подобное повторялось ежедневно от одного до двух раз. Лично у меня при этом почти не было работы. Однажды созданный аппарат работал сам по себе. Передовые артиллерийские наблюдатели докладывали об изготовке русских к наступлению. Мой адъютант освобождал линии связи и отдавал приказ о сосредоточении огня. Здесь он был в своей стихии. Лишь крайне редко радист садился в седло пятиваттного радиопередатчика и начинал крутить педали. Успехи нашей работы поднимали не только наше собственное настроение, но и настроение каждого егеря. Новая уверенность воскресила надежду в покинутых и забытых войсках.
…до полного изнеможения
В остальном жизнь наша была довольно суровой. Снабжение продовольствием никак не налаживалось. Доставка боеприпасов и продовольствия по воздуху испытывала значительные трудности ввиду продолжительных обстрелов мест сброса грузов. Поэтому все, что нам было необходимо, приходилось доставлять носильщикам. Объемы поставок все уменьшались, так что мы получали только девять полноценных пайков на двадцать три артиллериста, число которых, правда, тоже постоянно уменьшалось. И хотя егеря по-братски поддерживали нас, жили мы все же впроголодь. Однажды до нас добралась маркитантская повозка. Каждый солдат должен был получить по бутылке вина. Однако нашему КП досталось лишь пара бутылок. Все остальные, заверили нас ездовые, разбились по дороге, хотя сами они едва могли ворочать языком. Я распорядился наложить на них взыскание. И все же это было исключение из правил. Обычно носильщики самоотверженно выполняли свою работу, порой до полного изнеможения.
В один из дней пропал один из солдат-носильщиков, тогда как все остальные, артиллеристы моего дивизиона, до места добрались. Их проводник, унтер-офицер, считал, что парень просто подался в бега, поскольку и в обычной жизни был не очень надежным человеком слабого телосложения. Я не разделял его мнения и отдал приказ начать поиски. На следующий день тело носильщика было найдено в зарослях кустарника совсем недалеко от пешеходной тропы, которую использовали для доставки грузов. Он отошел в сторону, чтобы справить естественную нужду. В этот момент он упал и лежал теперь весь в своих нечистотах. Врач установил несомненную причину смерти – полное истощение сил. Таким образом, оказалось, что парень не был ни лодырем, ни дезертиром.
