Адольф фон Эрнстхаузен - Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943
Воистину отвратительное зрелище! На обычно равномерно ведущей вниз дороге вдруг откуда-то появились бугорчатые возвышения около метра в высоту. Это были втоптанные в землю, утонувшие в грязи и подмерзшие трупы лошадей, не оставлявшие идущему ни малейшего пространства, по которому можно было бы миновать их, так что приходилось идти по этим ужасным неровностям, ощущая под подошвами сапог тела мертвых животных. Глядя на эти трупы лошадей и мулов, я спрашивал себя, удастся ли нам провести сейчас наших вьючных животных по этому участку дороги. Но наши бравые мулы уже приобрели повадки старых, обстрелянных солдат. Без промедления они прошли по телам своих соплеменников и стали немедленно спускаться к реке. Война смогла изменить даже психику животных.
Место переправы через стремительно несущуюся здесь реку, которую обслуживал один-единственный надувной паром, пребывало под артиллерийским обстрелом. Я спешил, поскольку до наступления темноты хотел осмотреться в районе своей новой деятельности, и переправился первым вместе с моим адъютантом, обер-вахмистром Людвигом и двумя телефонистами. Я доверял опыту фуражира моего штаба, который вьючных животных уже где-то переправил через реку. Чтобы осуществить это, он груз, перевозившийся животными, и их седла погрузил на надувной паром, а потом повел разгруженных животных на берег. Их погонщики поплыли в лодке, а отважные мулы на длинных поводках вошли в ледяную воду и форсировали реку где вброд, а где и вплавь.
Тем временем я с немногими оставшимися сопровождающими, оказавшись на левом берегу, продолжили свой путь. Совсем близко мы слышали разрывы снарядов и пришли на луг в лесу, куда германские летчики сбрасывали упаковки с продовольствием и пехотными боеприпасами. Снабжение войск западнее реки Пшиш частично осуществлялось по воздуху, поскольку надувной паром не обеспечивал необходимую пропускную способность, да и переброска грузов к месту переправы была чревата потерями от вражеского огня. Ощущение того, что ты принадлежишь к войскам, снабжение которых осуществляется самолетами, вселяло давящее чувство покинутости. Создавалось впечатление, что мы сражаемся за уже оставленные позиции. К тому же мы тотчас же узнали, что снабжение по воздуху немедленно приводит к соразмерному сокращению поставок продовольствия. Русская артиллерия, которая могла наблюдать приближение самолетов, обстреливала точку сброса. На краю луга в ожидании стояли ротные тягачи. Один из телефонистов моего штаба, невзирая на обстрел, выбежал вперед, с полным самообладанием отыскал мешок с продовольствием и, улыбаясь во весь рот, вернулся назад.
– Этот мешок предназначен не для нас, – заметил я.
– Но, господин майор, он предназначен для того, у кого хватит смелости его притащить. Роты, которые направили сюда всяких трусов, просто идиоты. Война – это не детские игрушки. Те, у кого не хватает смелости, приходят к шапочному разбору. Вы только взгляните, господин майор!
Решив последовать примеру нашего телефониста, кое-кто из егерей вытащил мешки с продовольствием прямо из-под огня. Через минуту на лугу не осталось ни одного мешка. Трусы только облизывались.
Мы добрались до перевязочного пункта. Это был довольно просторный, но низкий, построенный из бревен и земли блиндаж. Врач и санитары перевязывали здесь недавно раненных бойцов. На слое настеленного лапника лежали нетранспортабельные раненые, германские егеря и военнослужащие туркестанских подразделений, подчиненных нашей дивизии. В воздухе висел тяжелый запах загнивающих ран и человеческих испражнений. В глаза бросались пропитанные кровью повязки и восково-желтые лица – гнетущая взор картина. Мы поспешили побыстрее покинуть это место человеческих страданий, не желая без необходимости угнетать свои нервы. Они нам еще понадобятся в том случае, если нас, быть может, через несколько дней тоже доставят сюда.
Но и на дальнейшем пути нам не удалось избежать гнетущих душу впечатлений. Через каждую сотню шагов нам навстречу попадались туркестанцы, которые попарно несли на плечах шесты с привязанными к ним плащ-палатками, в которых болтались раненые. Эти дети азиатских степей были невысокими парнями с желто-коричневой, словно намазанной маслом блестящей кожей и круглыми головами, которые почти без шеи торчали между плотными плечами. Их безбородые лица со щелевидным разрезом глаз, казалось, не были способны выдать движения их души.
Наконец мы добрались до одного каньона с несколькими небольшими блиндажами. Здесь обитал командир нашего егерского полка, который в то же время был и командиром боевой группы, сражавшейся на этом самом ответственном участке. Однако им больше не был мой друг Нобис. Последний за два дня до этого, в ходе классической контратаки, в результате которой были отброшены вклинившиеся было в наши позиции русские, получил дубовые листья к Рыцарскому кресту, досрочное производство в полковники и тяжелое ранение. Сейчас он находился в полевом лазарете в критическом состоянии. В дальнейшем он умудрился подхватить еще и свирепствовавший там паратиф. После выздоровления он, как инвалид войны, не был направлен на фронт, но был отправлен на родину в качестве организатора лекций для претендентов на офицерское звание. Мне больше не пришлось с ним встретиться. Его преемником стал майор Малтер из другого егерского полка нашей дивизии, с которым я быстро нашел общий язык.
Начинало темнеть, сквозь кроны деревьев сыпался холодный дождь, еще больше увлажняя и так пропитанную талой водой почву леса, когда мы стали разбивать палаточный лагерь для ночевки. Каждую из палаток при этом пришлось окапывать, чтобы дать сток воде. Потом мы обустраивали палатку для наблюдательного пункта. Рядом с ней установили две небольшие палатки для личного состава. Там, где в первый вечер возник этот палаточный лагерь, он оставался в течение всех десяти дней нашего тогдашнего там пребывания. Для строительства блиндажей у нас не было ни сил, ни времени, ни инструментов, ни материалов. Ко множеству боевых ран, которые вынесла палатка нашего наблюдательного пункта со Звездной горы, добавилось изрядное количество новых. Каждое утро нам приходилось заделывать новые отверстия, проделанные осколками снарядов во время ночных обстрелов, с помощью лейкопластыря. Достойно удивления, но ни один из обитателей этой палатки не был ранен.
На следующее утро нашего пребывания в этом лесистом каньоне лучи солнца победно пробились сквозь туман и растопили выпавший за ночь снег. Мы с майором Малтером выбрались из наших палаток, чтобы, начиная с левого фланга, пройти по передовой нашего участка фронта.
