С. Кошечкин - Весенней гулкой ранью...
медведь". Умеет ладить и с помещицами (десять лет их знает!), и с
крестьянами. Расторопен - не по годам - в делах. От мужика записку гостю
принесет, позаботится о помещицах, оставшихся без земли и усадьбы, не
поленится письмо послать давнишнему другу в Питер... В радости - подвижен,
суетлив; не в пример Прону "не может связать двух слов". Не забыть его
любимых: "Сергуха! За милую душу!.."
Мельничиха. Ворчлива, но с доброй душой. И говорит-то не по-женски
сурово, зло: "Их надо б в тюрьму за тюрьмой", "гнусь". Всеми корнями - в
старом укладе. Опора жизни - царь-батюшка. Прогнали его - все рухнуло:
"Пропала Расея, пропала...
Погибла кормилица Русь..."
Это "сквозь кашель, глухо" - "Расея..."
Лабутя, брат Прона. Болтун, "хвальбишка и дьявольский трус".
...Голосом хриплым и пьяным
Тянул, заходя в кабак:
"Прославленному под Ляояном
Ссудите на четвертак..."
Именно - "тянул". Иначе слово "прославленному" не произнесешь.
И как по-иному заговорит Лабутя, выдавая себя за некоего
ветерана-революционера, будто полжизни проведшего в Нерчинске и Турухане:
"Да, братец!
Мы горе видали,
Но нас не запугивал страх..."
Вот он, как на ладони, - "мужик, что твой пятый туз". Нагрянут
деникинцы, учинят расправу. Прона расстреляют, а Лабутя и тут не сплошает:
отсидится в соломе. И уже не медали зазвенят в его словах - орден, красный
орден. "Такие всегда на примете..."
Старая помещица. В поэме она - "дебелая грустная дама" - произносит
всего несколько слов. За ними - самообладание, трезвость, сухость,
жестокость.
"Рыдай - не рыдай, - не помога...
Теперь он холодный труп..." -
"утешает" она дочь, получившую весть о гибели мужа. И дальше:
"Там кто-то стучит у порога.
Припудрись...
Пойду отопру. ."
Смерть, горе, но все равно: "припудрись"...
"Давненько я вас не видала.
Теперь из ребяческих лет
Я важная дама стала, -
А вы - знаменитый поэт", -
говорит Анна при первой встрече с Сергеем. Она и в самом деле внешне
выглядит светской дамой. Белое платье, шаль, перчатки (летом - перчатки!).
"Красивый и чувственный рот". Движенья изящны: "лебедя выгнув рукой", "тело
ее тугое немного качнулось назад". Думая о "хуторском разоре", опускает свой
взор "печально и странно". В словах - небрежность.
Дочь помещицы, жена офицера...
"Я важная дама... Вы - знаменитый поэт". Это было приглашение к
разговору на равных. Такого разговора не получилось.
Во время последней встречи она признается Сергею о своей "преступной
страсти".
"Конечно,
До этой осени
Я знала б счастливую быль...
Потом бы меня вы бросили,
Как выпитую бутыль...
Поэтому было не надо...
Ни встреч... ни вобще продолжать...
Тем более с старыми взглядами
Могла я обидеть мать".
Анна говорит так, будто поэт пытался сблизиться с нею. Но ведь этого не
было! Их разъединяют не только и не столько годы, но что-то большее.
Несовместимы их социальные положения. Помещица, владелица земли и
демократически настроенный поэт, водящий дружбу с мужиками, - что может быть
между ними общего, кроме воспоминаний о далеких встречах?
Из Лондона она напишет Сергею:
"Дорога моя ясна...
Но вы мне по-прежнему милы,
Как родина и как весна".
"Как родина..." Это, конечно, не Советская Россия, просто - Россия: родная, тихая усадьба, палисад с жасмином, береза и ель в синей заволоке,
калитка... Без бунтующих мужиков, без новой власти, разрушившей все старое,
привычное, милое...
Без всего того, что поэт воспринял как неотвратимую и справедливую кару
"прохвостам и дармоедам...".
10
Поэт Сергей тоже не из криушан. "Воспитан ты был кулаком", - говорят
ему мужики, -
Но все ж мы тебя не порочим.
Ты - свойский, мужицкий, наш.
Бахвалишься славой не очень
И сердце свое не продашь.
Бывал ты к нам зорким и рьяным,
Себя вынимал на испод..."
Он действительно их. Как и мужикам, ему война "всю душу изъела". Как и
мужикам, ему ненавистны "купцы да знать", "мразь", бросающая пятак
солдату-калеке. И все-таки он, автор стихов про "кабацкую Русь", поэт, чьи
пьяные дебоши "известны по всей стране", не нашел еще своего места в жизни.
Сочувствуя мужикам, принимая участие в их делах (поездка с Проном к Снегиной
- "просить" землю), Сергей, однако, особой "рьяности" не проявляет. "Самый
близкий" для Прона человек в то же время, по определению крестьян,
"беззаботник". Его не захлестнули даже события, взбудоражившие всю жизнь
деревни:
Я быстро умчался в Питер
Развеять тоску и сон.
Кстати сказать, в черновой рукописи есть вариант последней строки:
На красногвардейский фронт...
Есенин, видимо, почувствовал психологическую неоправданность такого
шага своего героя и заменил строку.
В образе Сергея явственно проступают автобиографические черты самого
поэта. Читая поэму, вспоминаешь слова Есенина о том, что он "в революцию
покинул самовольно армию Керенского" и проживал дезертиром (в поэме: "Был
первый в стране дезертир..."). Цикл стихов "Москва кабацкая", время создания
которого в поэме "сдвинуто" на шесть-семь лет назад... Поездка Есенина
(летом 1918 года) в родные места, где он, по свидетельству С. А. Толстой,
"был очевидцем явлений, происходивших в революционной деревне". И когда
"отчалившая Русь" являлась ему в ином свете:
Дождиком в нивы златые
Нас посетил Авраам...
11
Что дождик! - грозовые ветры пронеслись над родною землей.
Словно тройка коней оголтелая
Прокатилась во всю страну.
Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.
Это - из стихотворения "Несказанное, синее, нежное..." Оно появилось в
печати почти одновременно с "Анной Снегиной". Бешеная скачка во времени и
пространстве - и "стой, душа...".
Разберемся во всем, что видели,
Что случилось, что сталось в стране...
Спокойный и вдумчивый взгляд назад - через расстояние прожитых лет.
То, что тогда, вблизи, представлялось туманным "новым гостем", идущим
"вынуть выржавленный гвоздь", обернулось простым русским мужиком, замахнувшимся дрекольем на вчерашних господ: "Теперь мы всех р-раз - и
