Довлатов — добрый мой приятель - Штерн Людмила

Как-то она плохо себя почувствовала, и Викки принесла ей в комнату сок и лекарства. Она сидит около Ритиной постели, и тут начинается очень легкая квазисексуальная сцена [Сережа, в душе пуританин, настаивал, чтобы в этой сцене не было ничего явного. —

Л. Ш.]

.

После удачной сделки и последующего турне по барам приезжает Джулиан с советскими друзьями. Он хочет позвать Викки и Риту, и находят их в Ритиной спальне в неакадемических позах. От злости и хмеля он докладывает советским гостям, что жена «занята» с домработницей…

Рита в панике убегает из дома. Ночь. Машины у нее нет, адреса, куда бежать — тоже. Ее на машине догоняют советские гости. Они предлагают подвезти куда она скажет. Рита колеблется. К Моне она не хочет, а больше не к кому. Они советуют ехать в Нью-Йорк к сыну хозяев Дэвиду. Он — добрый и честный, он поймет и приютит. Они приезжают в его квартиру. Дэвид смущен, потому что он не один, у него молодой человек (по замыслу авторов он гомосексуал).

Тем не менее он радушно приглашает всех в дом. Начинается спонтанная вечеринка. Дэвид делится с советскими товарищами своей мечтой: улететь завтра в Колорадо на демонстрацию протеста против строительства атомной станции. Не забудем, что холодная война в разгаре. Русские предлагают оплатить поездку и ему, и Рите, и самим лететь с ними.

Моня повсюду ищет Риту, и тоже летит в Боулдер (задача оператора — показать величественную природу Колорадо, на фоне которой разворачиваются демонстрации, аресты, борьба совестливых американцев, защитников окружающей среды и бездушных чиновников Пентагона и правительства, стремящихся к мировому господству). В Колорадо происходят первые столкновения Мони с гэбэшниками.

Моня уговаривает Риту ехать с ним и почти насильно увозит ее в Нью-Йорк. Он снимает ей комнату, находит ей русскую аккомпаниаторшу, смешную и провинциальную женщину, впрочем, хорошую пианистку. Она начинает с Ритой готовиться к конкурсу в «Метрополитен-опере», который должен состояться через месяц.

Советские, не теряя времени, вербуют Дэвида. Они действуют осторожно, играя на его тщеславии. Дэвид хотел бы сам быть организатором какой-нибудь антиправительственной акции и появляться на страницах газет, журналов и экранах телевизоров, но у него нет ни денег, ни команды. Советские обещают ему финансовую помощь и советуют для начала взять в помощники Риту. Моня раскрывает Дэвиду их планы и становится врагом номер один…

Наконец финальная сцена.

Рита допущена к участию в конкурсе в «Метрополитен-опере». Этот день должен стать поворотным в ее судьбе. Для Мони — тоже, потому что совершенно очевидно, что после этого дня решится и его судьба. Он стал Рите самым близким человеком. К тому же он ведет себя очень умно — не пристает и не навязывается. Непонятно, откуда в этом грубияне нашлись такая деликатность и такой такт.

И вот этот день настал. Моня обещал приехать в час дня и отвезти Риту с пианисткой в «Метрополитен». Пора ехать, а его нет. Обе дамы, в парадном облачении, нервничают и каждую минуту подбегают к окну в ожидании его машины. Но Мони нет. В половине второго Рита в панике набирает его номер. Никто не отвечает. Они уверены, что он застрял в траффике, вызывают такси и уезжают.

Флешбек. Час назад. Моня у себя дома бреется (второй раз в этот день), выбирает костюм, пробует разные галстуки. Внезапно, взглянув на часы, он спохватывается, надевает первую попавшуюся рубашку и куртку. И в этот момент раздается звонок в дверь (в этом доме на Брайтон-Бич живут преимущественно русские, у Мони полно друзей, и он без колебаний открывает дверь). В квартиру врываются трое молодчиков. Надрывается телефон (это Рита), но они не подпускают Моню к телефону. Они требуют, чтобы он ехал с ними в советское посольство разговаривать с каким-то гэбэшным чином. Грозят, что у них в руках такой компромат из его одесского прошлого, что если он только пикнет, они передадут его ФБР, и Моню депортируют. Он знает, что его ожидает в Одессе. Моня не хочет в этот день никаких силовых эксцессов и пробует их урезонить. Но начинаются угрозы и голливудская драка.

Моня пырнул ножом одного из них, а другой выстрелил в Моню из бесшумного пистолета. Моня падает. Киллеры выбегают, садятся в машину, но их замечают два русских таксиста (в доме, как уже упоминалось, живут преимущественно русские). Они чуют что-то неладное и начинают их преследовать. Гонка по всем американским правилам. Сергею нравился вариант катастрофы на Бруклинском мосту…

Телефонный звонок. Моня, истекая кровью, берет трубку. Это Рита. Она говорит, что ее выход через десять минут, и что конкурс показывают по Пятому каналу телевизора. Моня просит извинения, что не заехал за ними, объясняя, что у него сломалась машина. Он желает ей удачи и говорит, что постарается приехать к концу. Пусть не волнуется и поет. Последним усилием воли он включает телевизор. Рита на экране поет арию мадам Баттерфляй, под которую Моня и умирает.

Было решено, что Сергей пишет все сцены разборок, драки и гонки, а также характеры жителей Брайтон-Бич: Моню и его окружение. Я создаю дом Джулиана и Викки, светские, гейские и лесбийские сцены. Над эпизодами с участием КГБ трудимся мы оба. В процессе работы мы не на шутку размечтались в качестве режиссера-постановщика пригласить Милоша Формана. Его фильм «Пролетая над гнездом кукушки» мы считали шедевром. Да и с выбором актеров никаких разногласий не было. На роль Мони идеален был бы Энтони Куинн, несравненный Грек Зорба и Дзампано из фильма Феллини «Дорога». В 1981 году ему было 66 лет… Всего на 10 лет старше нашего героя.

Русскую эмигрантку Риту прекрасно бы сыграла Джоди Фостер. Она родилась в 1962 году, и к моменту, когда наш сценарий был бы готов, ей было 20 лет. Нам казалось, что из молодых актрис она самая утонченная и талантливая. В роли избалованной и нервной Викки мы видели Мерил Стрип. К моменту съемок ей было бы 32-33 года. Роль хозяина дома Джулиана мы предложили бы Роберту Редфорду — выбор Довлатова — или Ричарду Гиру (мой выбор). И, наконец, на роль их сына Дэвида, совестливого гея-вегетарианца, мы единогласно избрали двадцатишестилетнего Toма Хэнкса.

Как прекрасно все складывалось! Классный режиссер, парад суперзвезд и два очень талантливых, но пока (временно) неизвестных эмигрантских сценариста.

Наш фильм забрал бы всех «Оскаров». И за оригинальный сценарий, и за режиссуру, и за исполнение главных и второстепенных ролей.

Мы отправили заявку заказным письмом и стали ждать. И дождались. Вице-президент Эстер Шапиро позвонила Сергею и сказала в чисто американской манере, что хотя ничего более увлекательного она не читала, но, с другой стороны, заявка как-то не совсем вписывается в их планы.

Она будет в восторге, если мы будем продолжать работу над сценарием, но без определенного заказчика и обязательств с их стороны. Более того, нам предоставлена свобода предлагать наш сценарий любому покупателю по нашему выбору.

К тому времени мы уже знали, что шансы пробиться в Голливуд «без приглашения» практически ничтожны. Мы решили не тратить силы и не подвергать себя унижениям. Каждый из нас был закручен в водовороте повседневной жизни, и дорога в Голливуд показалась нам слишком крутой и тернистой. Мы забросили эту идею, да так, что у Сергея не осталось никаких материалов о сценарии, кроме моих и его писем.

Напомню, что я не оставляла себе копий моих писем, и их прислала мне Лена Довлатова, когда она помогала мне писать эту книгу. За что я ей, конечно, благодарна. Но когда вышло первое издание этой книги, Лена сказала, что историю со сценарием я выдумала. Мне это обидно как свидетельство ее низкой оценки моего писательского мастерства — неужели она думает, что я не могла придумать что-нибудь поинтереснее, чем история о неудавшемся сценарии?

Глава двадцатая

MасDowell Colony

В 1984 году в издательстве

Sellerio Editore

на Сицилии была опубликована на итальянском языке моя повесть «Двенадцать коллегий», а в русско-американском издательстве «Эрмитаж» вышла на русском моя вторая книга «Под знаком четырех».