Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
Чем ответило российское общество?
Престарелые консерваторы глухо ворчали, а молодые интеллигенты-разночинцы ответили сначала выстрелом недоучки Каракозова, потом приговорили царя к смерти и наконец таки убили после многих попыток.
Чего добились? Реакции, естественно, и свертывания реформ.
Продолжали упорствовать – получалось только хуже, пока наконец не добились большевизма, из которого делаем робкие попытки выходить.
Подчеркиваю: делаем робкие попытки с возвратами, непоследовательно. Но сразу в такой огромной стране – не получится. И это интуитивно понимают массы, а либеральная интеллигенция – не понимает.
Когда-то Юрий Трифонов назвал роман об Андрее Желябове «Нетерпение». Сердечную искренность народовольцев он под сомнение не ставил. И сейчас много искренно нетерпеливых, хотя достаточно и тех, кто профессионально отрабатывает проплаченную дискредитацию власти.
Недовольны тем, что «нет выбора», забывая, что свойство всякой власти – хоть самой демократической – регенерировать и охранять себя. И если Путин это делает законными методами или почти законными – то чего от него ждать? И Буш так делает, и кто угодно. А рвение госчиновников в России не с Путина началось.
Почему же вы не создали за 4 (нет, за 15) лет альтернативы? Имея деньги при этом или же возможность их получить?
Я не получаю подачек ни от власти, ни от оппозиции. Я просто реально смотрю на вещи и вижу, уж простите, что либеральная неявка на выборы в нынешних условиях реакционна, а не прогрессивна. При всех недостатках режима, которые я и сам прекрасно вижу.
Но всё и сразу – не получается.
На фоне Мэрилин снимается семейство…
26 марта
В Париже снова встретились с Борисом Васильевичем Спасским, экс-чемпионом мира по шахматам. В прошлый приезд, 6 лет назад, он показывал нам Русское кладбище, а потом пригласил на обед. В этот раз мы его принимали у себя.
Поговорили до полуночи, выпили бордо и божоле. Спасский только что вернулся из Нагорного Карабаха, с шахматного турнира памяти Петросяна (у которого он и отобрал корону когда-то, в 1969-м, что ли?). У него шахматная школа в Челябинске, куда он регулярно два раза в год наведывается из Парижа, где живет уже лет 30.
Убежденный монархист. Живо интересуется российской политикой.
Цельсия – к ответу!
2 апреля
Мороз и солнце, день чудесный! (с)
Минус восемь по Цельсию.
Я и раньше подозревал, что Цельсий – большой чудак. Как и Фаренгейт. Но все чаще прихожу к выводу, что он просто диверсант, которого нужно судить. Или надо лечить как помешанного.
К черту такой апрель.
Скорее бы увидеть май.
Поэт
7 апреля
Звонит, рассказывает про баб, про то, что у него глаукома, захлебываясь, описывает боли в висках. «А у вас что болит, Масса?» – «Яйца». – «О-о, уважаю!» – «Да уж, это не то что какие-то твои виски́!» Говорит, что скоро умрет, я охотно поддакиваю, заливисто смеется, умолкает, потом вдруг читает гениальные стихи, снова смеется, кричит, что он сукин сын и племянник Пушкина, требует женщин, красивой еды в пригороде, обещает приехать, все это вместе, взахлеб, я не успеваю вставить слова, смеется чему-то непонятному, хлюпает носом, он в экстазе… Вешает трубку.
Это – Быков.
Но стихи-то гениальные без всякой балды.
Радзинский
8 апреля
Три вечера подряд, несмотря на футбол, слушал Радзинского про народовольцев и убийство Александра Второго.
Записывал на магнитофон, потом смотрел, потому что в одно время.
Радзинский неподражаем, конечно. Говорит, как пишет. И все же это попса, а не историческое исследование. Хотя сделано все мастерски, любое придыхание, любой жест.
Засмотришься и заслушаешься.
Но факты упрямы. Все было далеко не так эффектно, хотя период этот весьма драматичен и даже театрален. Мне пришлось лет двадцать назад заниматься именно этой эпохой, когда писал книгу о Людвике Варыньском. Тогда я очень неплохо знал, как там все происходило, читал во множестве мемуары народовольцев и архивные документы. Сейчас уже многое позабыл.
Но все же – убей меня Бог! – когда Гриневицкий швырнул бомбу, стоя перед императором на расстоянии трех метров, не больше, эта бомба убила царя, самого Гриневицкого и еще, кажется, одного человека. А Радзинский для вящего эффекта говорит – двадцать человек! Ну, чтоб мороз по коже.
И взрыв Халтурина в Зимнем убил якобы 60 человек солдат.
Не 60, а шестнадцать (или даже 11 по другим источникам). Тоже много, но 60 эффектнее.
Вот это и есть историческая попса.
Как чемодан без ручки
10 апреля
Нести тяжело, а бросить жалко.
Это мое издательство.
Отдам в хорошие руки, ей-богу.
У меня «Полдень» и сейчас есть (и могут быть дальше) заказы для кино.
Не говоря о том, что можно и книжки писать.:)
Последние месяцы непрестанно об этом думаю, а дела все хуже. Уже выплату зарплаты растягиваем на месяц после срока. А впереди голодное, как всегда, лето с отпусками и, следовательно, отпускными.
И это при том, что я уверен в успешности этого бизнеса при правильном руководстве, которого не обеспечиваю ни я, ни все, кто пока пытался за это браться.
Встреча Федерации
30 апреля
Но вы ведь не знаете, что такое Федерация?
Федерация – это три человека: мой брат Сергей Житинский, наш друг Владимир Серебренников и ваш покорный слуга.
Федерация была официально создана 42 года тому назад, в апреле 1962 года.
Называлась она International Button Federation, или сокращенно IBF.
Пожизненным ее президентом являюсь я, мой брат имеет должность вице-президента, а Вовка – статс-секретарь и казначей, как наиболее честный из нас.
Когда выбирали президента, голосовали так:
– Кто за то, чтобы Сергей был президентом?
Один голос – за. Голос Сергея.
Кто против?
Два голоса против.
– Кто за то, чтобы президентом был Вовка?
Один голос – за. Голос Вовки.
– Кто против?
Два голоса против.
– Кто за то, чтобы президентом был Шура? (это моя домашняя кличка тех времен.)
Один голос – за. Мой голос.
Два голоса – воздержались.
Таким образом я стал президентом.
Вообще это целая книга.
Это целая жизнь.
Привет, Федерация!
Сегодня мы встретились в ресторане «Айвенго» и отметили очередной ДР Федерации.
Предыстория Федерации
30 апреля
С 1948 по 1954 год я жил в Москве, на Новопесчаной улице, в доме номер 5.
Кроме нормальных увлечений мальчишек нашего и окрестных дворов типа футбола процветал и так называемый пуговичный футбол, то есть мы гоняли на подоконниках пуговицы. Большие пуговицы были игроками, а маленькая пуговица от сорочки изображала мяч.
