Давид Каган - Расскажи живым
— Цо за дурень то выдумал? — ругается Ян, затягиваясь толстой самокруткой. Лучшие годы своей жизни он отдал подпольной работе, а теперь бывшая принадлежность к польской Компартии чуть ли не грехом считается.
— Стой! Кто идет? Я — двенадцать! — раздалось неожиданно впереди.
— Свои! Я — пять! — ответил Ян. Пароль был шестьдесят.
Из кустов вышел партизан в десантной куртке и автоматом показал на тропинку, ведущую вглубь квартала. Пока дошли до отрядного лагеря, еще два раза ответили пароль.
Раненого нашли около кухни. Увидев Яна, он приподнялся и махнул самодельным костылем:
— Ян Брониславович!
Про свое ранение Аликин говорит мало: «Скоро заживет!» С гораздо большей охотой рассказывает, как партизаны, с которыми он был на задании, встретили эсэсовцев и «дали им духу», при этом он энергичным движением руки откидывает длинные рыжеватые волосы, спадающие на лоб
Разбинтовал ногу, показывает рану. Стопа отекшая, с разлитым покраснением. Пуля раздробила кость и застряла под толстой кожей подошвы.
— Надо удалить пулю, — говорю я.
— У них здесь кроме бинтов и ваты ничего нет. Врач ушел на задание и инструменты взял с собой. Доберемся в свой отряд — там и вскроете. — Аликину не терпится добраться к своим ребятам.
Я разыскал фельдшера отряда и попросил достать плащ-палатку. Натянув ее на две жерди, можно будет спокойно нести раненого. Лучших носилок и не надо.
Сидя у костра, узнал короткую биографию Аликина. Окончил ФЗО печатников, работал в Свердловске. Осенью сорок первого года попросился на фронт и получил назначение в школу десантников.
Настелив на землю ельник, легли рядом, положив раненого посредине. Утром командование отряда выделило двух партизан в помощь. Раненого понесли прежней дорогой, Ян не позволяет себя сменять и все время идет первым. В одном месте отдыхали в стороне от просеки, около молодых сосен. Под соснами — два свеженасыпанных песчаных холмика: могилы партизан.
В отряде каждый старается чем-нибудь помочь Аликину: «Возьми полушубок, накройся!», «Мне плащ-палатка сейчас не нужна, бери!»
Накормив Аликина, Ася — фельдшер отряда отогнала любопытных и начала готовиться к операции. Пулю удаляю по испытанному уже методу: прошу Асю поливать кожу тонкой струей эфира, и в это время быстро делаю разрез.
Мои попытки обращаться к молоденькой фельдшерице официально: Анастасия Ивановна, она сразу же пресекает (Ася — и достаточно). Она небольшого роста, вся круглая, подвижная. Везде успевает. Наставляет дядю Мишу, что ему готовить для больных, измеряет им температуру, дает лекарства, перевязывает. По ее требованию командиры взводов выстраивают партизан, приказывают им снять рубашки и она делает осмотр.
Большинство ребят относятся к этой процедуре скептически и, молча улыбаясь, заворачивают рубахи. Другие отмахиваются и отпускают такие словечки, от которых уши девушки делаются пунцовыми.
Показала мне, как из тола делается мазь от чесотки. Толовая шашка весом в четыреста граммов растирается в порошок (без капсюля и без детонатора тол — безобидное вещество), в него добавляется растопленное свиное сало и, если есть, немного дегтя. Два-три дня больной натирается этой мазью — и все проходит.
У фельдшера отряда, кроме медицинских обязанностей, есть еще и общественные дела — она комсорг. Выбрав время, когда я, ничем не занятый, сидел у костра, Ася спросила, не думаю ли я восстанавливаться в комсомоле. Я посмотрел на совсем еще юное лицо своей помощницы, вспомнил о своих седых волосах и ничего ей не ответил.
Прошло еще три дня. Ссадины на ногах зажили, исчезли отеки. У завхоза нашлись поношенные, но еще целые сапоги и он отдал их мне. Я снял лапти, и, не зная, что с ними делать, — бросить в костер жалко, они сослужили верную службу, — перевязал их бечевкой и положил в угол шалаша.
Сегодня воскресенье. Принимаем партизанскую присягу. День выдался солнечный и по-осеннему тихий. На лесной прогалине выстроились девять человек. Тут, кроме нас, бежавших из плена, еще пять человек из местных жителей, тоже недавно прибывших. Комиссар Лукьянов произносит слова клятвы, а вступающие в отряд дружно и торжественно повторяют. Кажется, вся страна, от Беловежской пущи до Дальнего Востока, слышит святую клятву партизан. «...Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии уничтожать гитлеровских псов, не щадя крови и своей жизни. Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью и весь белорусский народ, в рабство коварному фашизму...».
* * *Двоих раненых (они из отряда имени Котовского, что в другом квартале пущи) доставили в наш отряд. Они пилили и рвали толом телеграфные столбы на шоссейке. От примчавшихся на мотоциклах немцев удалось уйти, но у одного сквозное пулевое ранение икры, у другого простреляна подмышечная область, сосуды и нервы не задеты. Можно считать — легко отделались. Йод есть, спирта, вернее, самогона-первача для обработки ран пока достаточно. Экономить надо бинты, вату и стрептоцид, сульфидин — их считанные таблетки. Неизвестно, когда получим через связных от медиков из отдаленных гарнизонов. Здесь Западная Белоруссия, больниц и аптек всегда было мало, а сейчас в того меньше.
Отряд сформирован в мае этого года, ядром его явилась группа из тридцати человек, доставленных из-за фронта на планерах. С партизанского аэродрома около поселка Бегомль Минской области тяжело нагруженные взрывчаткой и патронами они двинулись в Белостокскую область. Шли по глухим дорогам, лесами и болотами. В пути отряд пополнялся людьми из местного населения, скрывавшимися у крестьян окруженцами и такими же, как мы, бежавшими из плена.
Достигли цели в конце июля, вместе с отрядом Котовского вошли в Беловежскую пущу. Через несколько дней, в первых числах августа, командование отряда организовало нападение на немцев, строивших на большой поляне возле пущи площадку для посадки самолетов. Поселившись в палаточном лагере, немцы забыли про опасность, ведь здесь они как у себя в Германии, Белостокская область еще в начале войны включена в территорию Германской империи. Беспечность, основанная на наглости, дорого им обошлась Ночью партизаны трех сторон подошли к поляне и на рассвете атаковали лагерь. Больше немцы не пытались строить аэродром в этих местах
Мне хочется больше знать об истории отряда, но, слушая рассказ кого-либо из ребят или Аси (она тоже из-за фронта), считаю неудобным расспрашивать: ведь я новичок. Ясно, что отряд крепкий, мобильный, неплохо вооружен стрелковым оружием.
У Аликина рана заживает, начал ходить, но четыре дня тому назад возник приступ малярии, говорит, что и раньше болел. Дал ему хинин и со вчерашнего дня его не знобит, температура нормальная. Ася переселилась к своим подругам-радисткам, уступила мне землянку-медпункт. Предлагаю Аликину лечь, пока болен, ко мне, но он категорически отказывается: от своих ребят — никуда.
