Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»
Владимир Шехтман вспоминал: «Была такая договоренность… Володя улетает к Вадиму и запирается в этом домике с врачами, – Туманов его уже приготовил. И Володя все время говорил – вот-вот, вот-вот… Едем-едем… У меня уже билеты были. Я раз сдал, второй…»
Об этом же случае говорил и Янклович: «Мы же тогда поссорились страшно… Купили ему билет, утром Володя должен был лететь.
– Давайте поскорее! Игорек (Годяев, фельдшер «Скорой помощи». – Б. С.) со мной полетит!
Билет купили, а ночью – скандал!
– Достаньте, и все!
– Никуда я не пойду, сейчас никто тебе не даст!
– Тогда я поеду к Бортнику. Он-то даст, если у него есть.
Всегда пугал меня этим, что поедет к Ване.
– Ну поезжай…
Он уехал, ему в какой-то больнице дали, привозит уже пустую ампулу…
– Валера, я тебя очень прошу – завтра утром отвези в больницу. Там же учет.
– Володя, ты стольких людей подводишь! Они же всем рискуют ради тебя!
На следующий день вел себя безобразно… Требовал, швырял книги – искал… Мы иногда прятали от него… Я уехал».
Иван Бортник, который, очевидно, все-таки давал Высоцкому не наркотик, а водку, свидетельствует: «Вовка мне говорил:
– Или сдохну, или выскочу…
У него же был билет в Америку».
7 июля Высоцкий предпринял последнюю попытку улететь к Туманову, но в который раз не успел в аэропорт.
Вадим Туманов так изложил события последних недель жизни Высоцкого: «После последнего Володиного возвращения из Франции в первой половине июня мы договорились, что он приедет ко мне в артель «Печора». Планировали, что он будет жить в тайге у реки. Мы приготовили ему домик, заготавливали припасы, ждали. Он бы мог победить болезнь творческой работой, да и физической не чурался. Человек он был уникальный. Умел слушать и слышать людей, не лез в душу. Все услышанные жизненные истории пропускал через свое сердце. Мы и спорили, и мирились. Всего и не расскажешь – большой кусок жизни прожит с ним… И никогда он не тратил время попусту: всегда с записной книжкой. Не дождавшись Володи, я сам прилетел из Ухты, по-моему, 20 июля. С Володей Шехтманом прямо из Шереметьево утром поехал на Малую Грузинскую. Дверь была приоткрыта, Володи нет. В квартире была только его взволнованная мама Нина Максимовна. Я спросил: «Где Вовка?» Нина Максимовна ответила, что сама не знает. Он попросил ее приехать, и она вот уже час ждет его. Я знал, что двумя этажами выше Володи (на 10-м) живет фотограф Валера Нисанов, который всегда готов был составить компанию для выпивки. Я кивнул Шехтману, он сбегал на 10-й, вернулся, говорит, что Володя там. Тогда я забрал Володю и обругал Нисанова. Потом услышал, как Нина Максимовна резко спросила Володю: «Почему ты пьяный?!» – «Мамочка, только не волнуйся!» – повторял Володя».
В другом интервью Туманов сказал о том же более зло: «А здесь пьянка с повтором. Звоню Володе, а мне отвечает его мама, Нина Максимовна: «Приезжайте, я уже час сижу дома, дверь была открыта, никого нет». Я нашел его на десятом этаже у фотографа Валерия Нисанова. Оба были выпившие. В тот день я впервые увидел, как мама буквально набросилась на Вовку. Он оправдывался: «Мама, мамочка, все будет нормально!» А потом произошла история, которую мне рассказывал Валерий Нисанов. Когда Володя уже выходил из этой пьянки, к нему приехали Иван Бортник и Владимир Дружников. Сидели, и вдруг Дружников с какой-то злостью высказался: «Вот некоторые на «Мерседесах»!» Вовка психанул, они даже поругались. Он встал, налил себе стакан водки, и все пошло по второму кругу. Вскоре его не стало».
Надежды, что Высоцкому удалось бы победить болезнь творчеством, вряд ли были основательны. Ведь и до предполагаемой поездки на Северный Урал он все время творил, а наркомания все усиливалась. Не то что месяца, Владимир Семенович и недели не выдержал бы и без наркотика, и без песен. Он наверняка бы сбежал от Туманова под предлогом поездки в Америку. Ведь гемосорбция (очистка крови), как убедились еще в Москве Анатолий Федотов и другие врачи, лечившие Высоцкого, в его случае никакого эффекта не дала. И чуда ожидать не следовало. Лечиться у Туманова, наверное, было бы достаточно комфортно, но уж точно заняло бы много времени – не меньше месяца, а то и больше.
На состояние Высоцкого самым негативным образом повлиял тот факт, что 10 июля умер актер и секретарь парткома Театра на Таганке Олег (Арнольд) Николаевич Колокольников, с которым Владимир Семенович когда-то дружил, хотя в последние годы близких отношений уже не было. На похороны Высоцкий не пришел – боялся мертвых.
По свидетельству Янкловича, «на Володю эта смерть произвела колоссальное впечатление! Это была первая – близкая, реальная смерть. Он был просто подавлен».
Также Оксана Афанасьева полагает, что смерть Колокольникова роковым образом прервала выход Высоцкого из запоя: «Вот-вот Володя «вышел» – два дня держался более или менее… Но тут умер Колокольников, и Володя с грустью объявляет об этом и начинает пить. То есть ему был важен не только факт смерти, но и повод – «развязать»… Нужна была какая-то оправдательная причина… Ведь в последние годы они с Колокольниковым практически не виделись… И снова – и шампанское, и водка… С этого времени наркотиков уже не было…
Я и сама была в жуткой депрессии, умер отец… Мы все время об этом говорили… И вместо того чтобы давать ему какой-то жизненный импульс, я сама впала в депрессию… Тяжесть на душе и жуткие предчувствия…
Весь этот год у меня было предчувствие какой-то беды. И это чувство было, начиная с Нового года. Мне приснился страшный пророческий сон…
Сейчас выходят всякие мистические книги. Я к ним отношусь, конечно, скептически, – но вот смерть действительно имеет свой запах. И это ощущение близкой смерти чувствовалось в воздухе постоянно… Постоянно. Был какой-то сгусток отрицательной энергии, который влиял на всех нас. И, может быть, потому что я – женщина, и мне было всего двадцать лет, – я все события тогда воспринимала на эмоциональном уровне. И Володя все чувствовал и понимал… Наверное, это тоже связывало нас».
По мнению Барбары Немчик, из всех людей, окружавших Высоцкого в последние недели и дни, «тепло шло только от одной Оксаны. Как pаньше от Людмилы Абpамовой и от Маpины Влади… Ему нpавилось заботиться о ней, опекать ее».
11 июля Валерий Золотухина отметил в дневнике: «Смерть Олега Николаевича (Колокольникова. – Б. С.)… В театре плохо. Театр – могила.
А там Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать – в психиатрическую; переругались между собой…»
