Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»
Характерно, что именно в советскую эпоху выпивка стала непременным атрибутом дружеского и делового общения практически во всех слоях населения. А особенно распространен алкоголь был в творческих кругах, что было характерно еще и для досоветского времени. Выпивка издавна считалась стимулом для творческой деятельности и необходимым элементом разрядки для людей искусства. Печальную пальму первенства здесь всегда держали артисты, а именно в артистической среде пришлось больше всего вращаться Высоцкому. Разумеется, природный алкоголизм в таких условиях не мог не развиться.
Если пагубное пристрастие к алкоголю Высоцкий связывал исключительно с тем, что ему «ломали крылья», то наркоманию он оправдывал неудачной попыткой избавиться от алкоголизма с помощью наркотиков. Тут – правда, но не вся правда. Было еще и желание заглянуть за грань, попробовать запретный плод, в твердом убеждении, что такому гению, как он, Высоцкий, шансонье и барду всея Руси все дозволено если не в плане обращения с другими людьми, то, по крайней мере, в обращении с самим собой. Эту свою ошибку он осознал, когда было уже слишком поздно. Пытался вылечиться от наркомании, но не получилось, потому что поздно спохватился. И, как кажется, в момент написания своего «Черного человека» Высоцкий в глубине души уже понимал, что обречен на скорую смерть. Но все-таки предпринимал попытки спастись.
Михаил Шемякин подметил раздвоение личности у Высоцкого еще в Париже: «Володя ведь многое не говорил. А у него начиналось раздвоение личности… «Мишка – это страшная вещь, когда я иногда вижу вдруг самого себя в комнате!»
То же страшное явление подметил и Янклович, но он склонен был объяснять это мистикой: «С полной ответственностью за свои слова утверждаю, что Володя мог общаться с какими-то потусторонними силами, о которых знал только он… Иногда он, лежа с открытыми глазами, говорил мне:
– Подожди, подожди…
И совершенно отключался от реальности».
На самом деле никакой мистики тут не было, а было обычное для наркоманов раздвоение личности. Ясное дело, что в таком состоянии Высоцкий не то что выступать – жить толком не мог. И, как минимум сразу после столь печально завершившихся калининградских гастролей ему требовалась экстренная госпитализация. Но друзья-администраторы, работавшие с ним, зарабатывали на барде очень неплохие деньги, все откладывали госпитализацию, ссылаясь на нежелание самого Владимира Семеновича. Ну, еще один концертик, ну еще пара-тройка тысяч рублей, ну, Володечка, милый, ну, давай еще чуть-чуть… А ведь тогда уже Высоцкого надо было госпитализировать принудительно, невзирая на все скандалы.
Во время калининградских гастролей Янкловичу удалось уговорить отца Высоцкого согласиться на госпитализацию сына в психиатрическую больницу. И по приезде сразу обрадовал Владимира Семеновича: «Вот отец берет на себя ответственность… Мы положим тебя в больницу. Тебе надо в больницу».
Ответ Высоцкого был обескураживающим: «Валера, я тебя предупреждаю. Если ты когда-нибудь подумаешь сдать меня в больницу – в каком бы состоянии я ни был, – считай, что я твой враг на всю жизнь. Сева попытался однажды это сделать. Я его простил, потому что – по незнанию».
И тут же по телефону дал суровую отповедь отцу. Приехавший на Малую Грузинскую Семен Владимирович только растерянно бормотал: «Да что ты, Володя… Я и не собирался…»
По словам Янкловича, «тут я понял, что и отец ничего не сможет сделать».
Мне эти оправдания не кажутся слишком убедительными. И вот почему. Друзья Высоцкого прекрасно знали, что он очень боится психиатрических больниц с их почти тюремным режимом. Но они также отлично знали, что еще больше бард боится смерти. И при желании могли напугать его вполне реальной перспективой гибели. Да и запугивать, в сущности, не требовалось. Ведь врачи на полном серьезе предупреждали, что счет жизни Высоцкого идет уже на недели. Но друзья-администраторы готовы были отпустить его в больницу буквально на два-три дня, рассчитывая, что за столь короткое время его поставят на ноги. Иначе пришлось бы отменять концерты.
В Калининграде Высоцкий заработал больше 6 тысяч рублей – в среднем по 300 рублей за концерт. Оксана утверждает: «Из Калининграда он приехал уставший, злой…» И было отчего злиться. Впервые наркомания привела к срыву концерта.
23 июня, в день возвращения Высоцкого из Калининграда, умерла сестра Марины Влади – Татьяна (Одиль Версуа). Высоцкий собирался во Францию на похороны, но нужного запаса наркотиков у него не было, и он не рискнул отправиться за границу, привычно соврав Марине, что ему не дали визы. На самом деле, по свидетельству Янкловича, «у него все было – и виза была, и билет был заказан… Не полетел он на похороны Одиль Версуа, потому что не было наркотиков. А еще он боялся встречи с Мариной – все это время жил на грани… Поэтому он и говорил:
– Марина мне не простит двух вещей: не полетел на похороны Татьяны и что у меня – Оксана…»
Сам Высоцкий чувствовал, что петля наркомании затягивается все туже, и искал пути к спасению. Но он хотел, чтобы лечение проходило максимально комфортно и заняло бы минимум времени.
Друг Высоцкого Вадим Туманов возглавлял старательскую артель «Печора» с центром в Ухте. Официально она занималась добычей золота, но это давало лишь малую долю доходов. Главным источником заработка было строительство дорог и зданий. Но только золото, как стратегический продукт, позволило добиться от государства снятия ограничений на фонд заработной платы и гибкого штатного расписания. Трудились там вахтовым методом, без выходных, по 12 часов в день, по 8–9 месяцев. Затем отдыхали по 3–4 месяца. Средний заработок в артели был 40 рублей в день. И абсолютный сухой закон. Туманов решил попытаться спасти друга. В интервью корреспонденту «Московского комсомольца» Елене Светловой Туманов на вопрос, знал ли он о наркомании Высоцкого, ответил: «Конечно. Он мне сам сказал. Но он так уверенно говорил: «Вадим, я захочу и в одну минуту брошу». А однажды признался: «Знаешь, я хочу тебе одну неприятную вещь сказать: я, кажется, не могу с собой справиться». Мне стало не по себе, и мы начали думать, как выйти из этого положения. Договорились, что он приедет ко мне в тайгу на месяц. Уверен, что, если бы это получилось, Володя бы справился. Потому что он был крепкий, когда это требовалось. Но он не приехал».
Владимир Шехтман вспоминал: «Была такая договоренность… Володя улетает к Вадиму и запирается в этом домике с врачами, – Туманов его уже приготовил. И Володя все время говорил – вот-вот, вот-вот… Едем-едем… У меня уже билеты были. Я раз сдал, второй…»
