Паола Педиконе - Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы
В октябре 1919 года кто-то сообщил Тарковским, что их старший сын убит на Большаковских хуторах, в перестрелке с бандой григорьевцев. Никто в доме в это не поверил. Не верил Александр Карлович, не верила тетя Вера, не верила Мария Даниловна. Но, чтобы окончательно убедиться в своем неверии, ходила смотреть трупы. С собой она брала младшего сына.
В том октябре наступили ранние холода. Мать и сын страшно замерзли, пока добрались до хуторов. Навстречу попались две телеги с убитыми, которых везли в город. Мария Даниловна попросила возницу остановиться, и они пересмотрели мертвых. Вали среди них не было. В глазах Марии Даниловны сверкнуло торжество:
– Вот видишь! Что я тебе говорила!
Она как будто хотела, чтобы сын с нею спорил.
В небольшой балке, поросшей бурьяном и низким кустарником, лежали еще не убранные трупы. Задувал ветер. У Арсения окоченели руки. Он подходил к мертвым и если убитый лежал ничком, поворачивал его голову.
– Не он? Не он? – спрашивала мать и снова торжествовала: – Ну, я же говорила!
Платок у нее сбился набок, и ветер трепал седые пряди. Она не поправляла платок, не отводила волос со лба.
…Они ходили по балке часа два, почти все кругом осмотрели, но Мария Даниловна упорно посылала сына:
– Посмотри вон там! А в той стороне ты еще не глядел?
Дважды они находили людей без головы. Тогда осматривали руки – у Вали на большом пальце левой руки был ожог от неудачно проведенного опыта по химии.
Арсений очень устал. Руки совсем не слушались. Хотелось вернуться домой, в тепло, но мать никак не решалась уйти.
Наконец она сказала:
– Ну, хорошо, глянь на всякий случай на той стороне ручья, а я поднимусь по тропе слева. Если что-нибудь заметишь, крикни. Если раньше подойдешь к хутору, жди меня, никуда не уходи!
Они разошлись.
А затем Арсений обнаружил брата. Валя лежал еще с несколькими убитыми в яме, которую можно было заметить, только подойдя к ней очень близко. Сгоряча Арсений что-то выкрикнул. Мать не успела отойти далеко и услышала его голос. Он увидел, что она спускается по тропинке к ручью. Арсений замахал руками, но она поняла это как знак подойти ближе. В ужасе от того, что сейчас мать увидит Валю, Арсений схватил брата за ноги и попытался перетащить в другую яму. Но он был слишком тяжел для двенадцатилетнего мальчика, слабого от недоедания и холода. Тогда Арсений перевернул брата лицом вниз и загородил другим трупом. Потом он выскочил из ямы и побежал навстречу матери, крича:
– Его здесь нет! Я уже посмотрел!
Но Мария Даниловна продолжала идти медленно и размеренно, как сомнамбула. Арсению стало страшно. Мать остановилась в нескольких метрах от ямы и мельком глянула на убитых.
– Да, его здесь нет, – прошептала она, повернулась и так же медленно пошла назад.
Два письма
Елизаветград. 1920
В 1920 году конники Буденного с боем взяли Елизаветград, а вслед за тем Александра Карловича вызвали в особый отдел Первой конной армии. Дело заключалось в том, что среди писем, которые перлюстрировали особисты на местной почте, обнаружилось послание из Польши, адресованное Тарковскому. Отправителем был не кто иной, как польский лидер Юзеф Пилсудский! Когда-то он отбывал ссылку в одном селении вместе с Александром Карловичем и теперь вспомнил о своем ссыльном товарище.[5] Пилсудский писал примерно следующее: «Дорогой Саша! Я неплохо устроился, я – Первый Маршал Польши. Приезжай, привози семью, коли женат. Целую тебя. Твой Юзеф».
В ноябре 1918 года Регентский совет Польши передал Пилсудскому высшую военную и гражданскую власть в стране, а с февраля 1919 года Польша повела военные действия против Советской России. Получение письма от главы враждебного государства могло стоить Александру Карловичу жизни. Его спасло другое письмо – от Ленина. Полученное чуть раньше, оно содержало просьбу написать воспоминания о «Народной воле». Письмо «вождя мировой революции» уберегло Александра Карловича от ареста и дальнейших репрессий.
История порой совершает поразительные кульбиты! Вот вам сюжет для небольшого романа. Жили-были братья Ульяновы – Александр (старший) и Владимир (младший). Жили-были братья Пилсудские – Бронислав (старший) и Юзеф (младший). В 1887 году Александра Ульянова и Бронислава Пилсудского судили за участие в подготовке покушения на императора Александра III и приговорили к смертной казни. Ульянова повесили, а Брониславу смертную казнь заменили 15 годами каторги. Младшего же брата Бронислава – Юзефа, несмотря на отсутствие доказательств его вины, «на всякий случай» сослали на пять лет в Туруханский край.
Прошло много лет. Младший брат Александра Ульянова стал лидером России. Младший брат Бронислава Пилсудского стал лидером Польши. И вот братья людей, осужденных по одному и тому же делу, повели свои страны войной друг на друга. Письмо одного из них едва не погубило Александра Карловича Тарковского, письмо другого – спасло. А вы говорите, что чудес не бывает!
Скиталец
Новороссия и Крым. 1921-1922
Странная сила прошлого!
Не случалось ли с вами так, что оно вдруг приобретало власть над всем вашим существом и превращалось из мира зыбкого и давным-давно потерявшего свою реальность в нечто влажное, сверкающее, осязаемое, как только что пойманная рыба, ходившая доселе на неведомой глубине? И вы неизбежно подчинялись таинственному зову прошлого, порою грозному, порою почти скрипичному в своей томной невыразительности… Ибо родина не только в пространстве, но и во времени.
До революции 1917 года Елизаветград был уездным городом и входил в состав Херсонской губернии. Тогда этот край назывался Новоро'с сией. В 1914 году город населяло 60 тысяч жителей.
Елизаветград стоял на реке Ингул (Ингулец), неглубокой и неширокой. В городе не было особо прекрасных зданий. Не было в нем вида с крыш или балконов на широкое речное устье, по которому плыли бы к морю большие белые пароходы. В общем, обычный пыльный уездный город, который с трех сторон окружала степь. На юг степь тянулась вплоть до Черного моря.
Когда наступало лето, город заносило песком – песок проникал сквозь наглухо затворенные окна, хрустел на зубах, мутил питьевую воду. Город был некрасив. Если жить в нем, то лишь с уверенностью, что из него можно в любой момент уехать – стоит только захотеть! Но, как и везде на свете, здесь жили в большинстве своем люди, не подозревавшие о своем счастье или несчастье. Это был город хлебной торговли и мелких ремесел, город задворок, устроенных так, чтобы весь мир вращался вокруг пыльных курятников и голубятен.
И все же город был прекрасен, потому что он был городом детства. Только этим словосочетанием можно объяснить тайную силу власти простого скопления дворов, улиц, площадей, мостов, рынков…
