Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя
Мне оставалось лишь выразить ему мое горячее сочувствие.
К чести Владимира Григорьевича Чернина, скажу, что собранных в концертном зале «Октябрьский» средств хватило на содержание аппарата конкурса и аренду помещений на восемь месяцев вперед. И карденовское шампанское участники жюри, администрация и гости нашего соревнования вкусили на приеме в честь окончания третьего международного конкурса «Майя» в банкетном зале петербургской гостиницы «Астория». Карденовское шампанское и впрямь оказалось замечательно вкусным. Но запахи карденовской парфюмерии нас таки обошли…
(Пишу о теневых моментах, связанных с конкурсом «Майя», с естественным и объяснимым чувством обиды и горечи. Но не потому только, что мне хочется по-женски выплакаться и вызвать сочувствие у читателя. А и потому еще, что подобные трюки и комбинации случались повсеместно, на каждом шагу. Они были своего рода типовым знаком ловкаческой морали ельцинского времени. Без них любой рассказ о нашей жизни в девяностых годах прошлого века будет лакировочным и неточным.)
За годы своего троекратного существования конкурс «Майя» обрел и своих почитателей, и своих недоброжелателей. В большинстве своем тайных. И о тех и о других я узнавала тотчас или со значительным опозданием. Иногда нежданно меня достигало подтверждение о добрых поступках или, наоборот, — злокознях. Из очень авторитетных источников.
Двадцатого ноября двухтысячного года, когда прошло уже более двух лет после завершения последнего, третьего, конкурса, я беседовала в ложе с президентом Путиным. Он приехал приветствовать меня со сцены Большого театра перед торжественным Гала. Речь его была теплой и поэтичной. После речи он подарил мне роскошный букет бело-кремовых роз. Их было ровно семьдесят пять!
В преддверии нашего выхода на сцену мы разговорились о конкурсе «Майя» на петербургской земле. Путин высказал сожаление, что конкурс больше не проводится. Я ответила, что каждый раз вокруг возникало огромное множество проблем, с которыми я уже не справлялась. И что с первых же шагов его проведения, лишь обретя надежную дружескую поддержку Собчака, мне удавалось преодолевать глухое, но отчаянное сопротивление моих коллег. Особенно петербургских.
Я сказала, что Собчак рассказывал мне, что еще перед первым конкурсом к нему на прием пришли Григорович и Виноградов и настаивали, чтобы он не разрешил его проведения. Но все атаки моих коллег Собчак отбивал решительно и резко. Внезапно Путин подтвердил, сказав, что он присутствовал в кабинете Собчака в Смольном при том разговоре.
Я ужасно рада, что, когда Анатолий Александрович Собчак, отвергнутый, зачумленный клеветой, сраженный в сердце предательством друзей, которым он безоговорочно верил и помогал, находился полулегально в Париже, нам с Родионом удалось разыскать его там и повидаться. Проведенный вместе вечер и по сей день я вспоминаю с нежностью и болью. Каждый раз, когда я «Стрелой» приезжала в Петербург, Собчак в неприютную морозную рань встречал меня на Московском вокзале с роскошным букетом цветов. Дел у него всегда было выше человеческих сил, но он ни разу не упустил возможность свершить этот рыцарский жест…
По прошествии лет плохое вокруг конкурса «Майя» почти забылось. Но добрые воспоминания о соревновании ясно остались в моей памяти.
Замечательная петербургская публика, дружески расположенные ко мне везде и всюду простые, участливые петербуржцы, авторитетнейшие члены жюри…
И наконец, многочисленные участники, которым победа в конкурсе ощутимо помогла в начале творческого пути.
Назову несколько имен.
Киевлянка Елена Филипьева, достигшая серьезного мирового признания.
Москвичка Ольга Павлова, ныне прима-балерина в одной из американских балетных трупп.
Бенжамен Пеш — сегодня этуаль балета Гранд-опера.
Литовка Эгле Шпокайте, танцующая на сценах престижных театров мира.
Петербуржец Вячеслав Самодуров, кстати, показавший на музыку из «Анны Карениной» замечательный сольный номер, теперь один из премьеров в лондонском «Ковент-Гардене».
Балерина Большого Анастасия Яценко, получившая признание не только в стенах родного театра.
Наталья Балахничева, выпускница пермской балетной школы, обратившая на себя внимание членов жюри, которую тотчас пригласил балетмейстер Андрей Петров в свою труппу балета Кремлевского дворца съездов.
И личные судьбы кое-кого из участников сложились счастливо, взяв начало в те августовские дни моего ушедшего в небытие петербургского конкурса «Майя».
Глава вторая
Бежар дарит мне «Курозуку»
Напрашивающийся вопрос. Что такое «Курозука»? Или кто? Он или она? Может, оно?..
Перед юбилеем 1995 года в разговоре с Бежаром я вскользь обронила ему, что хотела бы на своем празднике станцевать «что-то из Бежара».
Говорила я на своем ломаном-переломаном английском. Удивительно, но люди меня понимают. Тот же Рикардо Куе, мой испанский менеджер и друг. С ним мы вообще разговариваем часами. Правда, более всего о балете. Но некоторые глаголы и прилагательные я иногда вставляю…
Бежар все схватывает на лету. Быстрота его реакций просто чемпионская.
Он впивает в меня свои пронзительные светлые глаза, несколько секунд молчит и с хитрюшной усмешкой говорит;
— Для тебя я переделаю свою японскую «Курозуку».
— Что это означает?
— Я сделал этот драматический спектакль на известного японского актера. В представлении участвовал и один танцор. Очень хороший танцор. Ты его знаешь. Патрик Дюпон.
Выражаю предельную радость. Япония и все японское всегда мне были интересны.
— Кто из нас Курозука? Дюпон или я?
Морис, увлекаясь, начинает свой рассказ. Вот тут уже мне нужен переводчик.
Курозука по-японски означает что-то вроде лешего. Но в женском обличье. Подбираю сейчас параллели с нашими сказками. Может, ведьма? Может, колдунья или чародейка?
Но у Бежара всегда совсем все не просто. Балетик про бабу-ягу-костяную ногу? Тогда не был бы Бежар — Бежаром.
Хочу рассказать суть бежаровского замысла от своего лица, от моего уже исполнительского опыта.
Основа сочинения Бежара — древняя японская легенда. Моя героиня, а может, мой герой — существо двуполое. Поначалу я — юноша-путник, к концу же превращаюсь в смерть несущую ведьму.
Теперь по порядку.
Кровожадный паук (Патрик Дюпон) поджидает запоздалых путников. Что пауки делают со своими плененными жертвами, всем известно. Появляется юноша в круглой японской крестьянской шляпе. В таких шляпах на полях работают крестьяне в Японии, Китае, Вьетнаме. Подобострастный слуга несет за мной мой багаж. Два больших чемодана Походка и пластика мои замедленны, таинственны. Паук гостеприимно зазывает странника в свою обитель. Мой подобострастный слуга снимает с меня длинный черный плащ, и я оказываюсь в элегантном черном же фраке «В таком выступала Марлен Дитрих», — объяснил мне Бежар. Фрак должен был подчеркнуть мужскую принадлежность путника.
