Лукас Дельгадо - Я, Лионель Месси
Я хорошо помню семейный совет, посвященный нашему уходу из «Грандоли». Отец начал с того, что спросил, довольны ли мы своими достижениями и что вообще мы думаем о нашем клубе. Мы не сразу поняли, что именно он имеет в виду и зачем интересуется нашим мнением, ведь он был нашим тренером и имел свое мнение о клубе, которое было более верным, нежели наше. Мнение опытного взрослого мужчины отличается от мнения семилетнего мальчика, разве не так? Но отец задал вопрос, и нам пришлось отвечать на него. Первым, как старший из нас, ответил Матиас. Он сказал, что в «Грандоли» ему нравится, но мечтает он о чем-то большем. Например, о «Ньюэллс», по примеру нашего старшего брата Родриго. Отец кивнул, давая понять, что доволен ответом, и посмотрел на меня. Я ответил, что мне нравится играть в футбол и что «Грандоли» неплохой клуб. Я привык к нему, мне там хорошо. Отец спросил, где я хотел бы играть. Я ответил, что в сборной Аргентины. «Молодец! – похвалил меня отец. – Мечта должна быть высокой». Все посмеялись, а затем отец объяснил нам, что, по его мнению как отца и как одного из наших тренеров, нам нужен новый, более серьезный клуб. Доводы его были убедительны. Я словно взглянул на себя со стороны и понял, что мне действительно пора подумать о чем-то большем. Если бы отец просто сказал, что нам с братом нужно перейти в другой клуб, мы послушали бы его, но эффект был бы далеко не тот. Не понимая причин, невозможно оценить правильность решения.
Между мной и отцом всегда было полное доверие. Отец – мой пример, мой герой, мой наставник и учитель. Это человек, с которым я могу говорить обо всем. Пожалуй, это единственный человек на свете, с которым я на самом деле могу обсуждать любые темы. Отец является моим агентом с самого начала моей профессиональной карьеры. Порой я слышу намеки на то, что человек с финансовым образованием и бо́льшим опытом вел бы мои финансовые дела более успешно. Такое вот завуалированное предложение услуг. Мне становится смешно. Пусть у моего отца нет финансового образования и какого-то невероятного опыта, но он – мой отец, и этим все сказано. Никто не сможет вести мои дела лучше моего отца. Что же касается образования и знаний, то у моего старика невероятные способности к учебе, в том числе самостоятельной. Инженерное дело он изучал по вечерам, после тяжелой работы и в результате стал отличным специалистом, которого не раз повышали. Став моим агентом, он многому учился и превосходно справляется со своими задачами. Самое важное заключается в том, что я полностью ему доверяю.
Я преклоняюсь перед самоотверженностью своих родителей. Когда мне понадобились деньги на лечение, отец сделал невозможное и нашел их. А мама постоянно ободряла меня, говорила, что все будет хорошо, радовалась каждому прибавленному сантиметру, следила за тем, чтобы я не забывал дома контейнер со шприцем. В моем лечении очень важно было делать инъекции регулярно и вовремя. Мама всегда улыбалась, давая понять, что все будет хорошо, но много позже призналась мне, что плакала, когда оставалась одна. Ей было жаль меня, вынужденного делать самому себе инъекции в квадрицепс. Маме казалось, что это очень больно, я же не испытывал никакой боли. Иглы были очень тонкими, а у меня высокий порог болевой чувствительности. Когда в раннем детстве меня сбил неосторожный велосипедист, родители не сразу поняли, что у меня сломана рука, потому что я не плакал. Только по отеку догадались о переломе. Кроме того, доктор Шверцштайн, учивший меня делать инъекции, открыл мне секрет. «Делай укол быстро, как будто бьешь молотком, – сказал он. – И смотри не на иглу, а на то место, куда она должна попасть». Очень скоро я освоился настолько, что делал инъекции не глядя. Я не видел в этом ничего особенного и не понимал, почему в эти моменты многие из окружающих отводили глаза в сторону. Позже я понял, что людям неприятен вид всего, что связано с болезнями. Я же относился к своей проблеме совершенно спокойно. Я прекрасно себя чувствовал, мой маленький рост не создавал мне проблем, напротив, так мне было легче обходить более крупных соперников на поле. Меня беспокоила только материальная сторона дела. Я даже вынашивал какие-то планы в отношении заработка, но отец сказал, что каждый должен заниматься своим делом. Мое дело – футбол и учеба, а обо всем остальном позаботится он. И позаботился.
Восхищение и признательность родителям я могу выражать бесконечно. Однако кроме них есть еще один очень важный для меня человек. Это моя любимая бабушка Селия, ушедшая от нас много лет назад. Впрочем, нет – не ушедшая. Она осталась с нами и после своей кончины. Я часто ощущаю ее присутствие, я знаю, что она наблюдает за мной и радуется моим успехам, каждому забитому мной голу. Бабушка Селия стала моей крестной матерью в футболе. Это она привела меня на стадион и убедила недоверчивого Дона Апа в том, что ему следует меня испытать. Дело не столько в футболе – я так или иначе начал бы играть, другого пути у меня не было, – а в том, кем была наша бабушка для нас, для всех Месси и Куччиттини. Это было солнце, которое щедро дарило нам свое тепло. Мы шутили, что на небе свое солнце, на флаге Аргентины свое, а наше солнце – Селия. Для всех внуков она была не просто бабушкой, а добрым, все понимающим старшим другом. Ей можно было доверить любой секрет, как на исповеди. Если я закрою глаза и сосредоточусь, то начинаю чувствовать запах ее дома – неповторимую смесь ароматов вкусной стряпни, лаванды, любимых бабушкиных духов и чего-то еще… Я завидую моим старшим братьям, которые пробыли с бабушкой дольше моего. На мою долю выпало всего десять лет, первую половину которых я практически не помню. Помню только отдельные моменты. Как играл в шарики, как впервые ударил по мячу, как бабушка кормила меня бродетто[42]… Отдельные эпизоды всплывают в моей памяти, но не объединяются в целостную картину. Мой брат Матиас утверждает, что он помнит все свое детство, начиная чуть ли не с пеленок. Я ему не очень-то верю.
Мама часто удивляется тому, что ее дети не похожи друг на друга. Она имеет в виду не внешность, а характеры. Это действительно так. Мы все разные. Родриго рассудительный, Матиас взрывной, я замкнутый, а Мария веселая и общительная. Но когда мы собираемся вместе, мы прекрасно понимаем друг друга и с удовольствием общаемся. Так было всегда, даже тогда, когда мы жили вместе.
Мы – одна семья, и этим все сказано.
Как только выдается возможность, я приезжаю в Росарио. Это единственное место на свете, где я чувствую себя уютно. Уютно. Это именно то слово, которое полностью передает мои ощущения. Теперь я живу в другом доме, который больше и удобнее нашего домика, построенного моим отцом, но я наведываюсь в родные места, встречаюсь с родственниками и друзьями и упиваюсь ощущением того, что я дома. Если бы у меня был выбор, я никуда не уезжал бы из Росарио. Дело даже не столько в городе или районе, сколько в людях, которые здесь живут. Я счастлив, когда могу что-то для них сделать.
Стоит ли удивляться тому, что моя любимая женщина из Росарио? Мы выросли вместе, Антонелла – кузина моего близкого друга Лукаса Скальи. Наши отношения развивались непросто. Когда-то я из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание Антонеллы, но ей был не интересен приятель ее брата, которого она знала с детства. Нам нужно было расстаться на время для того, чтобы разобраться в своих чувствах. Недаром же говорится, что разлука для любви – все равно что ветер для огня: слабый огонек свечи он гасит, а сильный огонь раздувает еще больше. У нас с Антонеллой есть сын Тьяго, наш первенец…
«Счастье – как новое платье, хорошо и с лица, и с изнанки», – говорят итальянцы, имея в виду, что счастливый человек счастлив во всем, и дела у него идут хорошо, и дома все в порядке. Я чувствую себя счастливым, полностью счастливым человеком. Разве что за исключением тех моментов, когда промахиваюсь по воротам. Даже во время тренировок…
Счастьем нужно делиться. Если мне предоставляется возможность помочь, я помогаю. Не ради того, чтобы мое имя было упомянуто лишний раз, а потому что считаю нужным так поступать.
* * *От автора:
У великого футболиста самые что ни на есть простецкие корни. Его родители, Хорхе Месси и Селия Куччиттини выросли на бедной окраине Росарио. Хорхе – сын мелкого строительного подрядчика Эусебио Месси, которому нередко приходилось выступать в роли рабочего, и горничной по имени Роза Мария. Отец Селии Антонио зарабатывал на жизнь ремонтом бытовой техники, а ее мать, которую звали так же, как и дочь, работала уборщицей. У Антонио и Селии была еще одна дочь, Марселла, которая вышла замуж за Клаудио Бьянкуччи. Трое их сыновей – Максимилиано, Эмануэль и Бруно – связали свою жизнь с футболом. Максимилиано Бьянкуччи играет в Бразилии. Он нападающий в «Баие», клубе рожденных побеждать[43]. Эмануэль Бьянкуччи тоже выступает в Бразилии, он полузащитник в одном из старейших бразильских клубов «Сеара», возраст которого, к сожалению, не пропорционален его славе[44]. Самый младший, Бруно, считающийся наиболее талантливым из братьев (его даже сравнивают с Лео, потому что они похожи не только внешне, но и стилем игры), сначала выступал за детскую команду «Ренато Чесарини», а потом перешел в «Ньюэллс Олд Бойз». Эмануэль и Максимилиано были партнерами по игре маленького Лео. Лионель Месси поддерживает теплые отношения со всеми тремя кузенами. Слава не испортила его.
