Джон Робисон - Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера
– Приятель, мы все тебя ждем! – повторял Текс. – Турне вот-вот начнется!
А мы все еще сидели в мастерской и до последней минуты шлифовали свои творения, чтобы они действовали безупречно. И волновались: будут ли они работать? Не в студии, не в мастерской, а на полномасштабном концерте? Перед толпой зрителей? Я надеялся, что все получится.
Наконец, погожим солнечным утром за два дня до концерта, я прибыл в аэропорт Орландо. В своих обрезанных джинсах, патлатый, заросший бородой, я больше смахивал на байкера, чем на туриста, приехавшего во Флориду, но я все-таки приехал. При себе у меня была сумка с одеждой, коробка разнообразной пиротехники, инструментов, деталей, оружия, а также два футляра с гитарами. Выйдя из самолета, я очутился в толпе мамаш с детишками, которые прилетели в Диснейленд на выходные. Шумные, бесцеремонные, источающие странные запахи, они в основном старались держаться от меня на почтительном расстоянии.
От выхода до терминала нас всех повезли на монорельсе. Пока я ждал багажа, какие-то расшалившиеся дети скакали по сумкам и чемоданам. Я напряженно припоминал флоридские законы по части огнестрельного оружия и прикидывал, какой из них нарушил.
Когда я вышел из кондиционированного прохладного терминала, то словно очутился в турецкой парилке – во влажном горячем воздухе. Летел я первым классом, а во Флориде взял в прокате «линкольн» – из всего, что имелось в прокатной конторе, у этого автомобиля был лучший кондиционер. Счет за полет и прокат машины я выставил группе. Если разработанные мной гитары покажут себя хорошо, то любые мои счета окупятся. А если мои старания себя не оправдают, то до новой жизни на Карибах отсюда, из Флориды, всего час лету.
Гостиница оказалась неуклюжим двухэтажным строением. Внутри меня встретили облупившаяся штукатурка и плесень. К тому же пованивало сыростью, чуть ли не болотом. Впрочем, во Флориде повсюду попахивало болотом и тиной. Флорида ведь и стоит на болотах, только люди эти болота осушили и замостили и понастроили домов. В гостинице мне был приготовлен номер на первом этаже, но ближе к черному ходу, с двумя кроватями и телевизором.
Обычно нас, команду «Кисс», обслуживали по первому разряду, и такого я не ожидал. Все в гостинице отдавало запущенностью и дешевкой. Кровати жесткие, стулья шаткие, а открывалка для бутылок привинчена к краю умывальной раковины в непосредственной близости от унитаза. Словом, гостиница была такая, что до любой поверхности страшно было дотронуться, и, похоже, в бассейн здесь мочились даже взрослые. Но я решил – сойдет, в конце концов, мне тут всего две ночи ночевать.
Запершись в номере, я распаковал гитары и разложил их на кровати – бережно, чтобы не поцарапать драгоценные инструменты. Обе гитары работали на аккумуляторах Фреццолини, так что я поставил их на подзарядку и дождался, пока загорятся лампочки, сообщавшие, что аккумулятор полностью заряжен. Похоже, в дороге ничего не сломалось.
Заряжать гитары необходимо не меньше часа. Пока я ждал, вынул со дна чемодана свой револьвер и служебный пропуск в концертный зал (он будет действителен все турне). Патроны я вез отдельно, в другой сумке, но все равно я нарушил закон, запрещавший провозить огнестрельное оружие. Зарядив револьвер, я упрятал его в двойное дно своего фирменного чемоданчика «Халлибертон».[10]
Когда гитары зарядились, я взял ту, которая была полегче, и быстро повернул рубильник питания. По корпусу гитары побежали световые полосы, она словно ожила. Все семьсот пятьдесят лампочек вроде бы работали. Я ощущал, как лампочки греют мне руку сквозь прозрачный пластик в передней стенке гитары. Потом я поспешно выключил гитару, чтобы не тратить заряд попусту.
Затем я тщательно проверил, так сказать, дымарь на гитаре. Лампочка загоралась исправно, пружина тоже работала, дымовая шашка должна была включиться своевременно. Я заглянул внутрь корпуса – тоже вроде бы все в порядке.
Замигали лампочки на аккумуляторах. Все было готово. Больше от меня ничего не зависело и проверять тоже больше было нечего. Я собрал и зачехлил гитары со всеми примочками и отнес их в машину.
Когда я добрался до концертной площадки, большая часть оборудования была уже установлена и подключена. Кое-кто из команды толокся возле буфета и подкреплялся. Один парень запускал модель аэроплана над пустыми зрительными рядами, а два плотника ушли за сцену и там методично заряжались кокаином, дорожка за дорожкой. Предложили и мне. Кокаин штука бодрящая, но и я так уже был на взводе, а поскольку меня точила тревога, все ли мои творения сработают как надо, то взбадриваться еще больше было совершенно ни к чему.
Я прошел мимо плотников с кокаином и отнес гитары в гримерки, а уж там извлек из чехлов. Большая часть команды видела новые инструменты впервые, поэтому в гримерку сразу же набилась толпа любопытных, а кто-то не поместился и вынужден был стоять за дверью, вытягивая шею. Текс и Пол, – те, кто отвечал за гитары, – подключили инструменты и проверили их.
Когда Текс включил гитару с подсветкой, и по корпусу инструмента побежали полосы белого света, все зрители, набившиеся в гримерку, довольно заулыбались. По стенам словно солнечные зайчики побежали. Будто рядом был пруд, на глади которого сверкали лучи солнца. Только гораздо ярче.
– Слушай, Децибел, старина, это супер! Клево!
Зрители теснились, стараясь подойти поближе – никто в жизни не видывал ничего подобного.
– Ух ты, чувак, ну и яркая же штуковина! Аж глазам больно!
Кто-то погасил верхний свет, и минуту-другую мы созерцали мерцающую гитару. Я наконец-то перестал волноваться и понял, что все получилось.
Наконец прибыл сам Эйс. Он взял гитару в руки осторожно, словно она была живая и могла укусить. Я его прекрасно понимал. Когда держишь эту гитару в руках, от нее исходит тепло, будто от живого существа, и волны жара пробегают по твоей коже в зависимости от того, как переключаются лампочки. Если закрыть глаза, то на ощупь вообще казалось, что гитара трется о ладони и ластится.
– Офигеть, – провозгласил Эйс. – Ну, старик, ты превзошел самого себя!
Мы отнесли гитары на сцену и подключили к комплекту из шести усилителей «Маршалл». Эйс заиграл на пробу. Музыка заполнила пустой зал. Звук Эйсу очень понравился, и я выдохнул с облегчением и расправил плечи от гордости. До концерта оставались еще сутки.
«Кисс» играли на аппаратуре и сцене, собранных на заказ. До начала концерта мне нужно было успеть кое-что приделать к алюминиевым станинам, которые стояли с той стороны сцены, где было место Эйса, – чтобы кое-какие дополнительные примочки для гитар были у него под рукой. Я сказал старшему плотнику, что именно мне необходимо, и он обещал сегодня же вечером все смастерить. «Но имей в виду, это в порядке большого одолжения. С тебя причитается галлон джина „Тэнкери“», – заявил он. Что мне оставалось делать? Я согласился. После всей нервотрепки с гитарами я был слишком перевозбужден, чтобы уснуть, но когда вернулся в номер, все-таки отрубился.
