Галина Сапожникова - Кто кого предал
Вильнюсский ОМОН: верность присяге, которую они давали во времена СССР, спустя 25 лет приравняли к преступлениям против человечности. Фото из архива Г. Сапожниковой.
— Тогда объясните: что было со всеми остальными? Все вдруг ослепли?
— Заподозрить 99,9 процента публики в подкупе западными силами было невозможно, потому что это было еще не принято, а банковских карточек не было. Страна была полностью во власти новой идеологии, новой демагогии, блистательной, в великолепном исполнении Анатолия Собчака и не обрюзгшего еще Сергея Станкевича. Это все было недурно сделано, черт возьми! Ведь поход на Советский Союз был отрепетирован и поставлен, как я теперь понимаю, очень здорово. А что касается готовности верить… Что такое вера? Отсутствие знаний. Вот вы верили в святость Литвы и порочность Язова и Крючкова. Другое знание отсутствовало, и я его не мог вам дать. Я дал его только тем, кто знал, что наши не пойдут стрелять пусть и в озверевшую, одуревшую толпу. Что ни Язов, ни Крючков не способны были стрелять по своим.
— Почему же вы, сказав «а», не сказали «б»? И не отслеживали дальнейшие судьбы рижских и вильнюсских омоновцев, за которыми Литва с Латвией охотятся по всему миру?
— Не забывайте, что я к тому времени уже стал прокаженным. Не только в Литве, но и во всей советской прессе мое имя было неуважаемо. Именно благодаря фильму «Наши».
Судьбы обратно не склеишь, страну не вернешь. Какими бы мы сейчас все ни оказались спустя 25 лет прозревшими, это ничего не изменит ни в судьбе командира вильнюсского ОМОНа Болеслава Макутыновича (умер в ноябре 2015 года. — Г. С.), ни тем более в судьбе погибшего офицера «Альфы» Виктора Шатских. Литовцы останутся при своем мифе, они будут этот миф исповедовать дальше, они на нем построили государственную идеологию, поскольку ничего, кроме январских событий, у них в активе нет.
…Эта глава о том, как омоновцы сражались с ветряными мельницами и как выживали, когда выяснилось, что никому они не нужны.
Атланты, которым не удалось удержать небо
Собрать их вместе было непросто, хотя и живут они в одном подъезде многоэтажного подмосковного дома. После многих лет мытарств экс-руководителю вильнюсского ОМОНа Болеславу Макутыновичу удалось-таки выбить несколько квартир для своих бойцов и поселить их вместе.
Встретиться решились не все, и на то есть уважительные причины, — но несколько человек согласились, они по одному спускаются в квартиру Виктора Рощина в домашних тапочках и посмеиваются: «К нам, когда мы здесь прописались, сразу участковый прибежал. Вас, спрашивает, наверное, за алименты разыскивают? Ага, говорим, причем сразу всех…»
Предполагалось, что наша встреча будет выглядеть совершенно иначе. Что командир снова построит их в линейку, как в известном невзоровском фильме, и скомандует своим узнаваемым низким голосом: «Отряд! Слушай боевой приказ!» А потом эти атланты сядут рядком и расскажут о том, как пытались удержать небо СССР на каменных руках…
Увы: Болеслав Макутынович ушел из жизни, так и не сказав последнего слова. От интервью на протяжении нескольких лет категорически отказывался, не желая ни отмываться, ни оправдываться. Поэтому говорить за него и рассказывать историю отряда будут другие: начальник дежурной части Виктор Рощин, офицер аналитического отдела Александр Степаненко, эксперт-криминалист Александр Станкевич и сержант Юрий Рахман. 25 лет, прошедших со времени самых главных и самых славных событий их жизни, конечно, оставили свой след. Дело не в седине — просто все они наконец избавились от иллюзий. Для одних Литва — родина, которая им до сих пор снится. Для других — заноза, которую хотелось бы выдернуть и не вспоминать. Объединяет их одно — все они этой самой родиной прокляты, — лучше черта помянуть, чем вильнюсского омоновца.
«В нашем доме живут даже настоящие, чистые омоновцы-литовцы. Я не буду озвучивать их фамилии, потому что у них в Литве живут близкие родственники. Это я спокойно могу говорить, потому что у меня мама в прошлом году умерла. Мне уже там ничего не сделают», — доверительно рассказывает Виктор Рощин. Остальные напряженно слушают. Каждый из них готов отвечать за свои слова, но, чтобы не терять логику и не отвлекаться на детали, лучше сделать их ответ коллективным.
«Оружие для него собирали со всей Литвы»— Кому принадлежала идея организовать ОМОН?
— Это был приказ Москвы. ОМОНы тогда создавались во всех республиках, областных городах и городах-миллионниках, в связи с резким ростом уличной преступности. Понадобились подразделения, которые могли бы противостоять массовым беспорядкам и групповому хулиганству. Костяк вильнюсского ОМОНа составили сотрудники вильнюсского батальона патрульно-постовой службы, который считался одним из лучших подразделений ППС Союза. В ОМОН набирались спортивно подготовленные люди, служившие в милиции. По оперативным каналам мы получали информацию о том, как националисты из Департамента охраны края пытаются вооружиться. Оружие собирали со всей Литвы — с охотничьих хозяйств, спортивных секций, из школьных кабинетов начальной военной подготовки. Когда началась вся эта националистическая вакханалия, на оружие милиции многие положили глаз. Но батальон ППС считался «красным», считалось, что туда лучше не лезть. И когда вышел приказ о сдаче оружия, Виктор Рощин с ребятами согласно распоряжению МВД СССР забрал 40 автоматов и передал их в ОМОН, куда они и предназначались. Именно за это литовская прокуратура его все эти 25 лет и разыскивает, а вовсе не за 13 января 1991-го. Никто из нас четверых на тот момент в ОМОНе еще не служил.
Никому из бывших вильнюсских омоновцев не удалось больше устроиться на работу в милицию. Фото Г. Сапожниковой.
— Что, по-вашему, стояло за этими событиями на самом деле?
— 8 января правительство Литвы резко, в несколько раз, подняло цены на продукты питания. Плюс общий фон: настолько витало в воздухе это напряжение, что в открытую призывалось захватывать русскоязычные школы и детские сады. Возле Верховного Совета был большой митинг, и представители трудовых коллективов попытались пройти вовнутрь. Еще не расколовшийся вильнюсский ОМОН охранял Верховный Совет, бойцы видели, что происходило в самом здании. Там было очень много боевиков. Даже старые националисты — и те вылезли, в мундирах и фашистских крестах. У многих в руках были немецкие винтовки времен Великой Отечественной войны.
