Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны
Если сегодня я позову народ — он пойдет за мной. Если я обращусь к партии — она встанет стеной, решительней, чем когда бы то ни было. Им не удалось расколоть мою партию. Я уничтожил атамана мятежников и всех кандидатов в атаманы, которые скрывались в засаде. Они хотели оттолкнуть партию и меня, чтобы сделать меня безвольным орудием в своих руках. Но вот я снова поднялся, еще сильней, чем прежде. Вперед, господа Папен и Гугенберг! Я уже готов к следующему раунду".
Таким образом Гитлер подбадривал сам себя. Он отпустил нас. Он был похож на человека, которому недавно сделали инъекцию морфия.
Новая революция
Гитлер предсказал верно. Главный приз достался ему. Он стал преемником Гинденбурга в августе, когда старик покинул этот мир — слишком рано или слишком поздно. О причинах, по которым рейхсвер присягнул Гитлеру, осведомлены лишь немногие. Я не из их числа. Еще до того, как тело Гинденбурга перенесли в Танненбергский Мемориал, я видел его в Нойдеке. Он лежал на своем смертном одре — простой металлической кровати — в маленькой и ничем неукрашенной комнате. Сам по себе Нойдек был обычным, разве что чуть-чуть более просторным, восточно-прусским господским домом — такой же дом я получил в наследство от отца. Как он был далек от нынешней навязчивой комфортабельности и роскоши новоиспеченных властителей! Это было здание такого же типа, что и Кадинен, одна из любимейших резиденций последнего кайзера. Некоторые фамильные традиции связывали мою семью с имением Нойдек. Сто лет назад, во время Освободительной войны, мой прадед был адъютантом бригад Бенкендорфа и Гинденбурга. Старый фельдмаршал еще в начале этого года принимал меня в Берлине. Память уже отказывала ему, иногда он не узнавал своих посетителей. Но я застал его в необыкновенно оживленном состоянии. Он долго беседовал со мной о Данциге.
И даже в свое последнее лето, стоя одной ногой в могиле, Гинденбург еще сохранял веселость и бодрость духа. Когда его посетил японский принц, старик явно развеселился, слушая его рассказы об экзотических обычаях. Он еще мог смеяться и безобидно шутить — способность, которой начисто был лишен его рейхсканцлер. Старик еще успел получить от Гитлера сводку о событиях 30 июня и признать, что в создавшейся ситуации Гитлер действовал наилучшим образом. Да, он даже обнадежил Гитлера, когда тот принялся жаловаться ему на тяжесть собственной миссии. "Войны без мертвых не бывает, — сказал Гинденбург. — Без пролития крови нам никогда не создать новую германскую империю".
Но, лежа на смертном одре, в коротких промежутках между бредом, умирающий фельдмаршал, очевидно, сказал Гитлеру что-то такое, о чем до сих пор никто не знает. Скорей всего Гинденбург дал своему преемнику наказ вернуть на престол династию Гогенцоллернов. Ведь он считал, что только эта династия, избранная последовательным ходом исторического развития, способна обеспечить Германии стабильное будущее.
Оскар фон Гинденбург, сын покойного, повстречался мне, когда я в последний раз виделся со старым фельдмаршалом. Мы обменялись лишь парой незначительных фраз — на большее не было времени. Имение оцепили эсэсовцы.
Я присутствовал на погребении в Танненберге и слышал все бездарные и бестактные речи, в завершение которых Гитлер кощунственно заявил, будто старый фельдмаршал (всю жизнь бывший ревностным христианином) уже занял свое место в Вальгалле. Гитлер добился своего. Новая революция была предотвращена, а он стал хозяином Германии и все больше и больше утверждался в этой роли.
Вскоре после торжеств в кругу доверенных лиц Гитлер высказал свое мнение о "новой революции". Он допускал дальнейшее существование этого лозунга. Я узнал об этом, хотя мне не довелось присутствовать на "домашних" торжествах Гитлера по поводу его официального назначения "фюрером" Германской империи.
"Мой социализм — это не марксизм, — заявил Гитлер. — Мой социализм — это не классовая борьба, а Порядок. Кто подразумевает под социализмом подстрекательство и демагогию — тот не национал-социалист. Революция — это не зрелище для масс. Массы видят только результаты, но они ничего не знают и никогда не смогут понять, какой нечеловеческий объем скрытой работы приходится совершить, прежде чем у нас появляется возможность сделать очередной шаг вперед.
Революция не заканчивается. Ее просто невозможно закончить. Мы — движение, мы — вечная революция. Мы никогда не примем каких- либо установившихся форм.
Многие не понимают того, что я сделал. Но я победил — значит, я прав. Всего за шесть недель моя партийная оппозиция, "знатоки и эксперты", на наглядном примере убедились, что мои действия 30-го июня были необходимыми и единственно верными.
Со стороны может показаться, что я закончил революцию. На самом деле мы уводим ее вглубь. Мы замораживаем нашу ненависть и ждем того дня, когда сбросим маски и снова станем теми, кем мы есть и останемся навечно.
Сегодня я еще не могу сказать вам, что именно я имею в виду. Но поймите одно: социализм в нашем представлении — это не благосостояние отдельно взятой личности, а величие и будущее всего народа. Это героический социализм. Это союз братьев по оружию: ни у кого нет никакой собственности, все общее.
Но сейчас я прежде всего наведу порядок.
Наша первая задача — вооружаться и готовиться к неизбежной войне. Наша вторая задача — создать наилучшие социальные и экономические предпосылки для нашей боевой готовности. С настоящего времени германский порядок — это порядок единого военного лагеря. Сейчас нам уже нельзя думать о себе и своих житейских потребностях".
"Что же касается штурмовиков, — добавил он, — то им придется пройти очищение огнем. Но настанет день, когда я полностью реабилитирую их и воздам им высшую честь. Ибо — (здесь в голосе его, должно быть, слышалось рыдание), — они тоже погибли ради величия нашего движения. Их намерения были благими, но они оказались чересчур своевольными. Поэтому они неизбежно должны были ошибиться и понести наказание, которое предстоит каждому, кто не умеет повиноваться".
13. НОВЫЙ ПОРЯДОК И НОВАЯ ЭКОНОМИКА
Гитлер только говорил о "едином военном лагере" — на самом деле он представлял себе социально-экономическое устройство немецкого народа совсем иначе. А может, он и вовсе не имел о нем никакого представления? Однако он задействовал своих специалистов по социальным программам, и брошюры, которые инженер Федор объявил соответствующими партийной линии, представляя экономическую программу национал-социалистов как шаг навстречу "сословной структуре". Вскоре после прихода Гитлера к власти начались дичайшие эксперименты по "упорядочению" экономики. Многообещающий лозунг: "Общая выгода превыше личной", по мнению некоторых, должен был привести к созданию принципиально нового экономического устройства, в котором будет полностью исключена персональная заинтересованность частных лиц. Другие полагали, что следует ввести централизованное государственное руководство экономикой и сделать так, чтобы все имели одинаковую заинтересованность в решении основных экономических задач — не ради своей личной выгоды, а во имя удовлетворения потребностей Государства и Народа.
