Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
Вскоре в компании со Степанченком и Желонкиным ужинали в полупустом зале ресторана «Арагви». Сказав, что ему всю жизнь не везет, Степанченок рассказал, что его отец был советским служащим на КВЖД. В Манчьжурии, где он жил с отцом на одной из станций, Степанченок увлекся планеризмом, сам построил планер и без инструктора научился летать на нем. Когда в Советском Союзе узнали об этом, ему разрешили поступить в летную школу. На первых порах в ВВС ему помог Уборевич. Окончив училище, Степанченок работал инструктором на Каче, любил планеризм и первым в мире выполнил на планере «мертвые петли» Нестерова, перевороты, штопор и полет на спине. Но, как он говорил, за «маньчжурское происхождение» его время от времени спрашивали, не завербован ли он японской разведкой и не является ли японским шпионом.
— Вот и здесь не доверяют, запретив испытания этого истребителя, — закончил свой рассказ Степанченок.
— Это не вам не доверяют, а инженеры ВВС хотят, чтобы испытания провел летчик, имевший опыт полетов на подобных самолетах, — успокаивал Степанченка Желонкин.
Когда мои испытательные полеты приближались к завершению, произошло чрезвычайное происшествие. Самолет, который я испытывал, располагался на стоянке рядом с самолетом Ил-4, который испытывал Коккинаки. Когда Коккинаки вырулил на старт на самолете Ил-4, ему не разрешили вырулить на взлетную полосу. Причиной запрещения было ожидание на посадку специального самолета из США. Простояв полчаса у старта, раздраженный Коккинаки резко порулил самолет обратно на стоянку. При заруливании на место он не удержал на тормозах самолет и винтом своего левого мотора отрубил хвост моему самолету.
На происшествие сбежались представители 81-го завода и командование Центрального аэродрома. Причиной происшествия было то, что за время руления на старт и со старта на самолете Ил-4 Коккинаки был израсходован весь воздух в тормозной системе. Коккинаки решил без тормозов на моторах поставить самолет на стоянку. Это ему не удалось и привело к происшествию.
Коккинаки не выдвинул к акту никаких возражений и, бегло просмотрев его, подписал. Оценивая характер повреждений испытываемого самолета, я предположил, что их можно восстановить не ранее чем через неделю. Каково же было мое удивление, когда на другой день я увидел свой самолет с новым хвостом. Техник самолета доложил, что после осмотра самолет через полчаса будет готов к испытательным полетам. Инженеры завода рассказали мне, что по просьбе Коккинаки директор завода выделил бригаду рабочих, которая за ночь сделала к самолету новый хвост. А Коккинаки порвал ранее составленный на происшествие акт.
Пребывание в Москве я использовал для того, чтобы получить орден Красного Знамени, которым был награжден приказом командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова в ноябре 1941 года. В наградном отделе Президиума Верховного Совета СССР, куда я обратился, нашли приказ, дали мне направление на фотографирование и пригласили 4 сентября прибыть в Кремль для получения ордена.
Сдав пистолет и получив пропуск в бюро пропусков у Спасской башни Кремля, направился в круглый зал Верховного Совета. В Кремле по дороге в зал контролеры несколько раз еще проверяли пропуск и спрашивали, есть ли оружие.
В круглом зале собралось около ста двадцати человек. Среди них была и небольшая группа партизан во главе с Ковпаком. Секретарь Президиума Верховного Совета Горкин ознакомил собравшихся с порядком вручения орденов и строго наказал не жать руку М. И. Калинину, а только легко притронуться к ней. Затем он спросил, кто будет выступать с ответным словом. Вызвался батальонный комиссар.
Вошел Михаил Иванович Калинин. Был он очень худой, с лицом зеленовато-серого цвета. Волосы у него спадали на обе стороны головы. Поздоровавшись, Калинин приступил к вручению наград. Первым Золотую Звезду Героя Советского Союза получил Ковпак, и награды были вручены его спутникам. Вручая награды, Калинин каждому находил слова ободрения.
Когда все награды были вручены, слово был предоставлено батальонному комиссару. Он в своем слове благодарил партию, Сталина и Калинина за полученные награды и обещал, не щадя жизни, также громить немецких захватчиков, как их громили.
От этих слов Калинин вскочил с места и начал ходить вдоль стола. Глаза его заблестели гневом, и, как только батальонный комиссар закончил речь, Калинин подошел к трибуне и, обращаясь к награжденным, спросил: «Вы так же будете громить немцев, как их громили? Плохо, очень плохо вы их громили. Немцы окружили Ленинград, их армии стоят под Москвой, дошли до стен Сталинграда и занесли сапог над Кавказом. А вы будете их так же громить, как громили? Над Россией нависла смертельная опасность. Фашистских захватчиков надо громить не так, а в сто раз сильнее, лучше для того чтобы остановить, уничтожить и погнать с нашей земли. Если сегодня я вручаю вам ордена и медали, то не за то, что вы хорошо воюете, а за то, что каждый из вас в этих боях проявил личную храбрость и мужество. А воюете вы очень плохо». И так Калинин сек нас в течение примерно десяти минут. Все опустили головы. Мне хотелось провалиться от горьких, но правдивых слов Калинина. Закончив речь, Калинин предложил с ним сфотографироваться. Сначала с Калининым фотографировались партизаны, а потом авиаторы. Уходили мы после награждения как побитые, но с желанием оправдать доверие Родины и усилить удары по наглому врагу.
Перевооружение наших самолетов на заводе заканчивалось. Закончил и я испытательные полеты на ночном истребителе и результаты доложил инженерам ВВС. Перед отлетом в Тамбов меня пригласили в бухгалтерию завода, где мне начислили за испытательные полеты около восьми тысяч рублей, четыре тысячи получил Желонкин и около двух тысяч — стрелок-радист Наговицин. Эти деньги были большой неожиданностью.
Вернувшись в Орловку в последней декаде сентября, начали интенсивные полеты на боевую подготовку с целью отработки техники пилотирования по приборам днем и ночью, самолетовождения с новым для нас радиополукомпасом и бомбометания с новым бомбардировочным вооружением.
Так как в дырявом бараке в Орловке жить было холодно, 57-й полк перебазировался на Тамбовский аэродром, где личный состав разместили в казармах, и мы продолжали полеты на боевую подготовку.
В конце сентября всему личному составу полка, участвовавшему в боевых действиях летом 1942 года на Юго-Западном направлении, были вручены боевые награды. Всего было награждено шестьдесят пять человек. Ордена и медали вручал первый секретарь Тамбовского обкома ВКП(б). Я получил второй орден Красного Знамени. После награждения личный состав полка вместе с командованием дивизии и представителями обкома сфотографировался на память у обелиска «Кадры решают все». Вечером в столовой был торжественный ужин.
