Аквариум. Геометрия хаоса - Кушнир Александр Исаакович
ИЗГИБЫ ЭПОХИ
«Лучше бы её совсем не открывали, эту Америку».
Ранним декабрьским утром Гребенщиков обнаружил себя в кресле серебристого лайнера «Аэрофлота», вылетавшего в Нью-Йорк. В кармане лидера «Аквариума» лежал новенький загранпаспорт, в котором красовалась виза на трёхнедельное пребывание в Соединённых Штатах Америки. Ситуация в тот момент выглядела не очень правдоподобной и смахивала на шпионский детектив. Но обо всём по порядку…
За год до этого Джоанна Стингрей презентовала двойной диск Red Wave своим американским приятелям Кенни Шафферу и Марине Алби. Будущая супруга гитариста «Кино» и представить не могла, что эффект от этого скромного подарка окажется гораздо большим, чем, например, от курения на бензоколонке.
«Вся эта история началась с того, что в рамках крупного телепроекта мне нужно было привезти в Ленинград картину известного авангардиста Роберта Раушенберга, — рассказывала мне Марина Алби, сидя в одном из питерских кафе. — За кулисами “Музыкального ринга” я познакомилась с Курёхиным, Африкой и чуть позднее — с Гребенщиковым. Я была ими просто очарована, таких красивых, образованных и талантливых людей ещё не встречала».
Марина уже несколько лет помогала Кенни Шафферу в работе его международной компании Belka International. Будучи симпатичной и обаятельной женщиной, она всё делала быстро и легко. Это был стиль её жизни. Легко общалась с политиками, договаривалась с таможенниками и продавала образовательные программы спутникового телевидения из СССР американским университетам. Побывав на концерте «Аквариума» и впечатлившись увиденным, Алби поняла, что карты в колоде складываются удачным образом.
Дело в том, что её босс давно искал яркого артиста для нового советско-американского проекта. Но не слишком удачно, поскольку во время вояжей Шаффера в Москву чиновники Госконцерта подсовывали ему эстрадный шлак не первой свежести. Эти представители музыкальной мафии являлись, по меткому выражению Троицкого, «настоящим кладбищем международных контактов, причём большинство надгробий принадлежало именно рок-проектам». Именно фавориты данной госструктуры представляли страну на вышеупомянутом рок-фестивале в Измайлове — том самом, куда не пустили «Аквариум» и «Машину времени».
Будь я циником, то наверняка вспомнил бы пословицу о том, что настоящий талант пробьёт себе дорогу сам. И всё же факт мистического знакомства Шаффера с Гребенщиковым оказался для обеих сторон подлинным «даром небес». Судите сами. Американский бизнесмен сочетал в себе качества романтика и авантюриста международного класса. Свою карьеру он начинал в Калифорнии — в роли пиарщика ЛСД-гуру Тимоти Лири. Потом переехал в Нью-Йорк и работал пресс-агентом у звёзд первого эшелона: Элиса Купера, Стива Тайлера и Джими Хендрикса. В наследство от последнего ему досталось полторы тысячи часов записанного материала, издавая который можно было безбедно жить долгие годы. Так, как, скажем, сделал его коллега — продюсер Алан Дуглас, специализировавшийся на выпуске нескончаемых «посмертных альбомов» Хендрикса. Но для Шаффера, называвшего себя «бродягой рок-н-ролла», это явно был не «путь воина».
Неожиданно увлёкшись техническими разработками, Кенни изобрёл беспроводной микрофон, который успешно использовался музыкантами Kiss, AC/DC и The Rolling Stones. Кроме того, он изготовил уникальную электрогитару, на которой Джон Леннон играл на альбоме Double Fantasy. Легко догадаться, что в музыкальной индустрии он знал многих «вершителей судеб» — по крайней мере в пределах Нью-Йорка.
Скажем прямо: для Гребенщикова это был идеальный посредник, способный на волне зарождавшейся перестройки помочь прорваться сквозь «железный занавес». Любопытно, но в начале знакомства Борис категорически отказывался верить в реальность происходящего.
«Этот вопрос решается в астрономических верхах, — комментировал необычную ситуацию Гребенщиков в интервью “Рокси”. — Я познакомился с людьми, которые мне сказали: “Парень! Ты — крутой рок-н-ролльщик! Давай мы тебя вывезем в Америку, и это будет всем интересно”. Я, ни секунды не веря, говорю: “Давайте!” Для меня речь идёт не о музыке, хотя по идее мы должны там записать пластинку. В Нью-Йорке я, скорее всего, никакой музыки не напишу — могу её писать только здесь, сидя в этом дерьме. Скорее всего, речь идёт о том, чтобы купить в США магнитофон и затем хвастаться тем, что я пил с рок-звёздами. Для меня всё это — оттяжка».
Но рулевой «Аквариума» ошибался. Он недооценил пробивные способности Шаффера. Очарованный идеей прорыва советской рок-звезды и общением с Борисом, Кенни разработал безошибочный план действий. Во-первых, в обход Госконцерта он закорешился с «Международной книгой», в лице которой получил надёжную поддержку. Затем Кенни решил выдернуть Гребенщикова в США, чтобы найти лейбл для записи и выпуска альбома, стилистически близкого БГ.
В свою очередь, Марина Алби, воспользовавшись гастролями Билли Джоэла в СССР, уговорила американское MTV снять репортаж о советской рок-сцене. И осенью 1987 года фильм под названием «Расскажи Чайковскому новости. Рок в России» был показан в Америке. Уделив особое внимание Борису Гребенщикову и Петру Мамонову, главный музыкальный телеканал начал настраивать местных зрителей на новый тренд: Russians Are Coming!
«Борис Гребенщиков, чья подпольная музыка была признана благодаря политике Горбачёва, вскоре поедет в Соединённые Штаты, чтобы записывать песни с западными музыкантами, — сообщала газета The New York Times. — Со слов продюсера Кенни Шаффера следует, что новый альбом выйдет на Западе и в странах восточного блока, а Гребенщиков станет первым рокером из СССР, который запишется с западными музыкантами».
Итак, информационная почва для атаки была готова. Теперь, с точки зрения сотрудников Belka International, оставались сущие мелочи — получить визу, купить билеты на самолёт и найти американского партнёра для работы в студии.
«На моих глазах происходил мучительный выбор продюсера, — вспоминал музыкальный критик Алик Кан. — Я помню, как в квартиру на Софьи Перовской пришёл Фил Рамон, человек старой школы, который работал с артистами типа Элтона Джона, Билли Джоэла и Пола Саймона. Это была, скажем так, “мягкая продюсерская линия”… Через Джоанну велись разговоры с Дэвидом Боуи, который говорил о мрачном андеграундном звучании, что Бориса немного пугало. В тот период Боуи сильно торчал и звонил Гребенщикову в три часа ночи, толкая в наркотическом угаре лютые телеги. До этого Борис был знаком с этими людьми исключительно как слушатель, а тут нужно было разобраться в структуре бизнеса, причём — прямо по ходу пьесы».
Все последующие движения, по словам Гребенщикова, выглядели как «грандиозное приключение». Тогда всем казалось, что шансов победить в этом марафоне советскую бюрократию у него немного. Неприятные сюрпризы начались с того, что в горкоме ему наотрез отказались выдать характеристику, обязательную для поездки за рубеж. И это было только началом тяжелейших «гонок по вертикали», где, как казалось, главным призом должна стать абсолютная свобода.
Во время работы над книгой мне подарили редкую кассету, где Борис вспоминает некоторые перипетии своего выезда из СССР. Эти нервные факты реально впечатляют — путь Гребенщикова в Америку был сродни настоящему триллеру.
«Было оговорено, что осенью 1987 года я приму участие в благотворительном концерте вместе со Стингом, — рассказывал БГ. — Это мероприятие планировалось в защиту индейцев, живущих в лесах Амазонки. Все согласились, что идея очень хорошая, поскольку такого никогда не делалось. Но оформление бумаг заняло порядка десяти месяцев, поскольку никто не мог понять, как это осуществить. И когда документы были наконец-то оформлены, министерство культуры заявило, что они их потеряли. Потом они признались, что документы у них, но их не отдадут, поскольку мне ехать в США совершенно незачем. Затем они заявили, что бумаги потерялись по пути в следующее министерство. И только на четвёртый раз нам их отдали по-настоящему. После этой многомесячной нервотрёпки было упущено очень много времени, потому что я должен был оказаться в Нью-Йорке ещё в середине сентября».
