Нестор Махно - НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ
Сама идея анархизма, как учение о новой жизни человека в его индивидуальном и общественном развитии и творчестве, как идея, теоретически обосновывающая несокрушимую правду природы человека и на неопровержимых, не поддающихся разрушению фактах вскрывающая всю язву несправедливости по отношению человека современного общества, находится в рамках жизни этого последнего - в большинстве случаев на нелегальном, но реже на полулегальном положении. Вполне же легально идея анархизма нигде не живет.
Это объясняется тем, что в данный период развития человеческой жизни общество в человеческом смысле не живет своей жизнью, а живет жизнью своего слуги и господина - государства. Даже более того, - общество совсем обезличилось. Его нет в действительности. Все функции его, все сознание и творчество в области общественных дел перешло в ведение государства. Последнее и считается теперь обществом. Группа людей, выползшая на шее всего человечества и искусно создавшая «законы» жизни для этого последнего, является теперь человеческим обществом. Человек в одиночку в своей многомиллионной массе - ничто по сравнению с этой группой бездельников, носящей имя правителей и хозяев, эксплуататоров и насильников.
Вот этим-то шакалам мира сего, одурачившим мир и держащим его в своем подчинении - правителям справа и правителям слева - буржуа и социалистам-государственникам и не нравится великая идея анархизма.
Первые, т. е. буржуа открыто (следовательно, менее лицемеря), а социалисты-государственники всех направлений, не исключая и коллективистов, ныне присвоивших в жизни не оправдавшееся имя коммунистов-большевиков, лицемерно прикрываясь лозунгами «братства и равенства», готовы тысячу раз перекрашивать современное общество, готовы тысячу раз менять названия систем господства одних и рабства других в этом обществе, меняя эти названия согласно своим программам, но оставляя нетронутой сущность и пытаясь в искусственной стройности этих своих глупых программ найти примирение естественным противоречиям в соединении господства и рабства. И хотя они знают, что противоречия непримиримы, - они их поддерживают, дабы не допустить к практической жизни великого правдивого идеала - анархизма-коммунизма.
Социалисты и коммунисты-государственники решили по своим глупым программам, что «социально» человека необходимо допустить освободиться; можно в этой области допустить и развитие его социально-общественной жизни. Но допустить человека до духовного освобождения полностью, чтобы человек в человеческом смысле стал свободным и подвластным только своей совести, только естественным законам своей человеческой природы. На этот счет они хотя и не говорят, что до этого человека допускать нельзя, но всюду и сами, и вместе с буржуа делают так, чтобы такое освобождение человека, в особенности без опеки их власти, отвратительной, политической власти над людьми, - ни в коем случае не произошло.
А «освобождение» под предводительством всякой власти, - в особенности власти политической, - нам уже известно, какое может быть.
Буржуа, который никогда не затрачивает подлинного труда на дело производства всего полезного и прекрасного, которым пользуется все человечество, по обыкновению говорит о тружениках: раб должен оставаться рабом. Не можем мы, имеющие в своем распоряжении такие колоссальные капиталы в индустрии и сельском хозяйстве, устраивать какие-то новые начала для общественной жизни. Для нас вполне хороша настоящая жизнь. Перед нами все сгибаются: и цари, и президенты, и правительство, и большая часть ученых, а рабы ведь подвластны им...
«Слуга! Отдай рабам рабское, себе возьми за верную службу, а остальное охраняй для нас!»... Хороша для нас жизнь настоящего общества!..
Нет, - говорят в противовес буржуа, социалисты и коммунисты-государственники: - мы в этом с вами, буржуа, не согласны! И обращают они свой голос к труженикам, и организовывают их в партии, и зовут их к бунту, восстанию - говоря: гоните от власти буржуазию и дайте нам, социалистам и коммунистам-государственникам, власть в наши руки: мы за вас постоим, мы вас освободим.
И труженики, будучи ненавистниками власти по природе своей сильнее, чем бездельники, эту ненависть к власти чувствуют в себе. Они восстают, делают революции, разрушают власть, изгоняют ее выразителей. И местами по наивности, местами по недосмотру, допускают к власти социалистов; в России допустили коммунистов-государственников.
И режут, стреляют, даже сонных давят людей эти подлые иезуиты, изверги и палачи свободы человека, стреляют всех и всюду они в царстве своей власти, стреляют так же, как и буржуа, местами еще хуже.
Стреляют они людей, чтобы подчинить инакомыслящего человека в одиночку и в массе своей власти; чтобы навсегда убить в человеке дух свободы и воли творчества; чтобы сделать из него духовно раба и физически лакея для группы негодяев, воссевшей на трон изгнанной власти и без зазрения совести нанимающей для себя охранителей, а для свободы человека - убийц. И с помощью убийц подчиняют они себе жизнь человека и управляют ею.
И стонет человек под тяжестью цепей своей социалистической рабочей власти в России. Стонет он в других странах под игом социалистов, объединенных с буржуазией, и стонет под игом самой буржуазии. Стонет всюду, стонет в одиночку и в своей многомиллионной массе.
Стонет весь человеческий род под гнетом власти и ее политических и хозяйственных безумий.
Он стонет, но стонам его мало кто бескорыстно внемлет. Новые, как и старые, его палачи сильны, сильны они духовно, сильны и физически, да и средства для поддержания этих сил у них более действительны. Они все и во время подавляют на противном для них пути.
И человек, на миг проявивший свою творческую волю, рванувшийся отстоять свои права на жизнь, на свободное и счастливое ее процветание, снова погружается в омут насилия и порожденной этим последним безнадежности, и опускают руки перед палачом даже тогда, когда палач надевает ему петлю на шею, даже тогда, когда палач от одного его смелого взора дрогнул бы, побоявшись как бы человек не возненавидел его так, как свободный человек должен его ненавидеть, и как бы от этого не порвалась петля и не погибло все то, что нужно для палачей и не нужно для свободного человека, для всего человеческого рода. И человек рабски закрывает глаза, когда палач для прочности своего торжества над ним оставляет на нем петлю на всю жизнь.
Лишь свободный человек, человек, выковавший из тяжелых условий своей личной жизни и из наблюдений над ужасной развертывающейся перед ним жизнью человеческого рода убеждение, что другой человек для него - брат, что свобода человека неприкосновенна так же, как и жизнь. Лишь человек, готовый эту свободу завоевать и защищать, готовый всякого властелина и палача убить (если последние не бросают добровольно своей подлой профессии, казнящей жизнь): лишь человек, ставящий целью своей борьбы со злом современного общества не замену власти палача - буржуазии властью другого палача - Социалистической или коммунистической «рабочей» (как эта подлость величается в большевизме) республики, а установление подлинно свободного общества, организовывающегося на началах личной ответственности человека и обеспечивающего всем истинную свободу и социальную справедливость в равной степени, - лишь такой человек - анархист-революционер. Он без боязни смотрит на действия палача - государства и также без боязни и открыто выносит ему свой приговор говоря: Нет, так не должно быть! Бунтуй, восставай, угнетенный брат! Восставай против всякой власти! Разрушай власть буржуазии и не допускай к жизни власти социалистов и большевиков-коммунистов. Разрушай всякую власть, и гони от себя ее выразителей, ибо среди них нет твоих друзей.
