Жюль Ренар - Дневник
Сарсе знакомил меня с театральными новинками именно так, как мне нужно. Если бы я поехал за границу, я был бы счастлив получить справки не о шикарных отелях, а о средних и удобных. По этому поводу я адресовался бы к Сарсе-путеводителю, если бы такой существовал.
14 июня. Я позирую, увы, даже тогда, когда говорю, что позирую.
20 июня. Смотреть только на жизнь, но выбирать только те факты, которые имеют значение.
* У меня есть недостатки, как и у всех людей на свете; только я не извлекаю из своих недостатков никакой выгоды.
21 июня. У Сирано де Бержерака язык еще длиннее, чем нос.
23 июня. С ветки падает лист, и это целая катастрофа: он прикрывал птичье гнездышко.
24 июня. Десятки раз в мечтах я изобретал дендрометр, аппарат для измерения роста деревьев.
* Я царапаю природу до крови.
* Голова тяжелая как колос.
27 июня. В такие часы хочется прочитать что-нибудь совершенно прекрасное. Взгляд скользит по всем полкам, но ничего нет. Наконец решаюсь взять с полки первую попавшуюся книгу, и оказывается, что она полна прекрасных вещей.
28 июня. В тридцать лет я уже был как Гонкур в семьдесят. Мне хотелось только записывать.
29 июня. Изучаю нашу деревню, как изучают историю.
30 июня. Мой отец. Деревенские старухи помнят еще ту блузу, в которой он приезжал из Парижа во время рекрутского набора, синюю, немного выцветшую блузу с белыми кантиками и с маленькими перламутровыми пуговками, нашитыми в несколько рядов.
Я сам тоже помню его в блузе. Под блузой он носил белую накрахмаленную сорочку с пластроном. Ах, эта сорочка! Она тоже была предметом моего удивления. Отец не снимал ее даже на ночь, носил подряд целую неделю, а она была все такая же белая и никогда не мялась. Чудо, да и только.
* Ярмарка. Так и кажется, что это лубочная картинка, изображающая, как «волхвы путешествуют со звездою». Вполне вероятно, что все эти коровы, быки, люди идут поглядеть на новорожденного Иисуса. И эти свиньи, которые визжат на перекрестке, будто их все время щиплют!
Мужчины надели воскресные блузы, а женщины вырядились во все черное. Некоторые открыли и черные дождевые зонтики, чтобы защититься от солнца.
Быки, вслед которым глядят другие быки, пасущиеся на лугах. Сытые кобылы жеманно вскидывают копыта.
* В мухе есть капля человеческой крови, по-человечески алой.
5 июля. Лошади на пахоте. Так как пашня далеко, плуга совсем не видно, и еле-еле видна фигура человека. И поэтому кажется, что там, на горизонте, лошади разгуливают сами по себе вдоль и поперек поля.
10 июля. Колокола живут в воздухе, как птицы.
16 июля. Стрекозы с ослиными головами.
* Луи Пайар[73] сказал мне, потупив глаза, с легкой краской смущения на скулах:
— Поначалу я считал, что ваш талант — это просто долготерпение, но он свободнее. Разница лишь в том, что вместо целой страницы вы ищете одну-единственную строчку, три слова. У вас встречаются коротенькие фразы, которые производят впечатление целого тома. Когда я читаю что-нибудь ваше впервые, почти все производит на меня неблагоприятное впечатление. Перечитываю — и уже лучше.
— Объясняется это, — сказал я ему, — вашей леностью, как читателя. Для того чтобы я мог понравиться, надо сделать над собой определенное усилие, надо быть в определенном состоянии духа, как бы в состоянии благодати. Все, что я пишу, доставляет мне в каждую данную минуту большую радость. Радость эта уходит, возвращается, но она существует, и она передается другому, и, очевидно, вы ее почувствовали. В какой именно момент? Не знаю. При первом, при втором чтении? Не знаю, но в том-то и дело, что вы неизбежно должны ее ощутить.
— …Рыжик, — продолжал он, — на каждом шагу делает чересчур смелые замечания. Испытываешь неловкость не потому, что он излишне смел, а потому, что мы о нем мало знаем. Даже неизвестно, каков его возраст!
— Это потому, что он состоит из отдельных моментов. Он не есть существо формирующее-с я, он реально существует. Конечно, я мог бы причесать его, пригладить, но мне не хотелось. Эту работу вы проделываете сами, не важно, если вы и посердитесь при этом, и этим путем вы, худо ли, хорошо ли, обогатите жизнь Рыжика.
— Вот что меня удивляет, — сказал он, — очень уж вы скупо описываете наш край!
— Делаю я это потому, что описания живы не только деталями. На ту или иную местность глядят, ее не инвентаризируют. Вот это зрительное впечатление мне и хотелось бы передать; но для этого требуется не больше двух-трех слов. Я их ищу, и я их найду.
17 июля. Смерть наложила на его лицо свое лунное сияние.
18 июля. Приняв твердое решение, я все еще остаюсь в нерешительности.
* Просто думать — этого мало: надо думать о чем-нибудь определенном.
20 июля. Среди деревьев самое молчаливое — орешник.
* Зачерствевшее сердце. Каждую минуту его приходится сжимать, чтобы оно стало мягче.
21 июля. Виктор Гюго — гений, который никогда не шел ощупью.
* Наша жизнь выглядит как набросок.
23 июля. В самом радостном перезвоне колоколов всегда слышится что-то мрачное, кладбищенское.
28 июля. Стиль — это привычка, это вторая натура мысли.
* Если бы человеку дана была власть дополнять природу, змее он приделал бы иглы.
* Разутое дерево; на краю рва видны его ноги и толстые скрюченные пальцы.
1 августа. Если бы строили дом счастья, самую большую комнату пришлось бы отвести под зал ожидания.
6 сентября. Она вопит так, как будто никому не хочется посягнуть на ее добродетель.
23 сентября. Заячья нора даже в отсутствие зайца полна страхом.
25 сентября. Охота. Над самым ухом ветер дудит свою песенку в коротком стволе моего ружья.
Зеленая волнующаяся и загадочная люцерна похожа на озеро — какие сюрпризы оно нам преподнесет? Флейта Пана — это просто сухие и полые стебельки стерни, которые при малейшем ветерке издают нежный мелодичный звук. А если к звукам примешивается еще и пение перепелки, то получается совсем изысканно.
Одинокая деревушка затерялась среди леса, заслоняющего горизонт, и почтальон добирается сюда только после трех часов пополудни…
Глядишь на эти фермы, и тебе кажется, что здешние жители никогда не читают газет и о новостях, происходящих на свете, узнают лишь на ярмарке.
Луга, и снова луга. Похоже, что здесь живут одни только быки. Я подумал: «Почему ферма расположилась именно здесь, а не в другом каком-нибудь месте?..» Филипп сказал мне, что поблизости есть источник, который никогда не пересыхает. Вот вам и объяснение.
