Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Мои коллеги говорили:
— В Америке пациенты засудили бы докторов за такие результаты лечения. Владимир, почему в России пациенты не судят своих докторов?
— Здесь доктора не получают денег от пациентов.
— Почему?
— Потому что они получают государственную зарплату.
— Почему?
Опять и опять «почему»…
На фоне общего низкого уровня советской медицины институт Илизарова возвышался, как Эверест. В детском отделении лежали страдальцы с малых лет, с короткими и деформированными ногами и руками, было несколько юных карликов. Многие до операции не могли ходить. Теперь на ногах или руках у всех были аппараты Илизарова, и с ними они не только заново учились ходить, но даже… танцевать. Специально для нас был устроен показ балета «Лебединое озеро»: дети в балетных костюмах, с аппаратами на ногах, танцевали под аккомпанемент балетмейстера-пианистки. Они так старались, и у них это получалось так грациозно, что нашему восхищению не было предела. Мы аплодировали им без конца, у многих на глаза набежали слезы умиления (и у меня тоже).
После представления Илизаров собрал нас в своем кабинете:
— Ну как — понравился наш балет?
— Поразительно! Но поразительнее всего — искусство докторов.
— Да, много труда, много труда. Я вам вот что хочу сказать. Мы лечим кости и суставы, а вместе с этим вылечиваем и души. Многие из этих детишек не имели надежды когда-либо стать здоровыми. А теперь они могут танцевать и прыгать наравне с другими детьми. Если присмотритесь, то обратите внимание: у маленьких карликов, которым мы удлиняем ноги и руки, изменяется даже лицевая мускулатура. У них поднимаются опущенные раньше углы рта. А почему? Потому что они все больше радуются жизни и чаще улыбаются.
В тот раз Илизаров преподал нам урок не только лечения, но и настоящей философии гуманизма медицины. И ему мы аплодировали за это даже больше, чем танцевавшим для нас детям.
Каждый день мы поражались блестящим результатам лечения, которых добивались врачи-илизаровцы. Среди них были настоящие виртуозы. Но горько было узнавать, что при таком уровне профессионального умения уровень их жизни очень низкий.
Уже через несколько дней они освоились со мной и стали доверительно жаловаться на низкую зарплату, на тяжелую жизнь, на трудности работы. В перерывах между занятиями я угощал их американскими сигаретами. Затянувшись ароматным дымком, они начинали откровенный разговор:
— Вот, извините, сколько получают доктора в Америке?
Мне было неловко называть им те высокие суммы, и я хитрил:
— Приблизительно по пять — семь тысяч долларов в месяц (это было втрое меньше настоящего).
— Пять-семь тысяч?! А я, если на доллары, так получаю всего сто пятьдесят. Прожить на такие деньги все трудней. В магазинах продуктов и товаров все меньше.
Вступал в разговор другой хирург:
— Хорошо еще, что наш директор договорился, чтобы на институт выделяли немного мяса из армейских фондов. Теперь каждому врачу дают в месяц по три киллограмма по государственной стоимости. Но этого мало, приходится докупать на рынке. А там цены втрое выше.
Подходил третий и продолжал:
— Вот у меня двое маленьких детей, кормить-поить надо. Жена работает медсестрой. А все равно двух наших зарплат не хватает. Как отпуск подходит, я зафрахтовываюсь в Сибирь, рабочим на стройку или матросом на баржу. Только так деньги и добываю. Нет, работать врачом в России совсем невыгодно стало. Вы молодец, что уехали.
Где еще можно услышать, что высококвалифицированные доктора-хирурги подрабатывают низкоквалифицированными рабочими?!
Американцы после перекуров спрашивали:
— Владимир, что они тебе рассказывали?
— Жаловались на свою тяжелую жизнь.
— Почему?
— Потому что зарабатывают мало.
— Почему? Они же делают много сложных операций!
— В России все доктора получают одну государственную зарплату, и очень низкую.
— Почему?
Новый вопрос:
— Владимир, а есть в России учебник по методу Илизарова? Надо перевести его на английский язык и издать в Америке. Это поможет распространению метода во всех англоязычных странах.
— Насколько я знаю, такого учебника нет.
— Но почему?!
В 1965 году, в свой первый приезд в Курган, учась у Илизарова, я делал зарисовки его операций. Собрав их, я понял, что материала было на целую книгу. Тогда я впервые завел с ним разговор на эту тему. Он соглашался, что надо бы написать книгу, но все нет времени. Он действительно был слишком занят операциями, разработкой все новых и новых аспектов своего метода.
Потом я заговорил с ним об этом в 1974 году, в Москве. Он опять отвечал:
— Да, да, я знаю. Я напишу. Все нет времени. Но я напишу, напишу.
Так я и уехал из Союза, не дождавшись его учебника.
Теперь я опять каждый день на занятиях делал зарисовки. Набралась уже толстая стопка рисунков с моими пометками. По ночам я рассортировывал их, и мне пришла идея: с этими зарисовками и пометками я сам смогу написать книгу. Если она будет издана в Америке, это поможет распространению его метода по многим странам.
В действительности проблема с написанием книги Илизаровым была серьезнее, чем его занятость. Ему не хватало общей научной подготовки, у него никогда не было хороших учителей. Он учился в медицинском институте во время войны в городке Кзыл-Орда, куда был эвакуирован его Симферопольский институт. Тогда был недостаток во всем, в том числе и в преподавателях института. Илизаров был САМОУЧКА и поэтому сугубый практик-эмпирик: когда ему приходили в голову светлые идеи, он тут же применял их на практике. Он с большим трудом описывал свои операции в журнальных статьях. И собрать их все в одну книгу сам не мог.
Когда через двадцать лет напряженной работы ему удалось пробиться через рогатки бюрократии, он занялся строительством института в Кургане. Это занимало массу его времени и кипучей энергии. И вот теперь он получил мировую известность и постарел, а учебника так и не написал…
По вечерам к нам в общежитие приходили студенты местного педагогического института, изучающие английский, — восемь девушек и парень. Их прислали для языковой практики. Сначала они стеснялись и жались кучкой у входа. Узнав, кто они, я привел их в наш «салон» — просторную общую комнату, где стояло пианино и бильярд, и объявил нашим:
— Это студенты, они говорят по-английски и пришли познакомиться с нами.
Американцы очень обрадовались гостям, с которыми можно говорить по-английски.
Средний возраст нашей группы был выше сорока, и эти студенты своим молодым задором и веселым смехом очень скрашивали наши вечера, помогая коротать свободное время. Завязывались беседы: они расспрашивали про Америку, наши расспрашивали их про жизнь в России. Было много смеха, мы танцевали, пели американские, английские и русские песни, выезжали вместе за город, играли в пинг-понг, волейбол и футбол.
