Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Одна из девушек, самая юная, лет семнадцати, всегда сияла лучезарной улыбкой и играла живыми глазками. Ее звали Нина. Шутя, я как-то сказал ей:
— Я хотел бы, чтобы у меня была внучка, как ты. Хочешь, зови меня дедушкой — на «ты».
— Нет, вы можете звать меня внучкой, но я вас буду звать по имени-отчеству. Какое у вас отчество?
— У американцев нет отчеств.
— Нет, серьезно — какое?
— Ну, если хочешь, зови меня Американович…
В небольшом институтском валютном магазине (для лечившихся там иностранцев) мы покупали жевательную резинку, кока-колу, конфеты, печенье, шоколад и раздавали студенткам и нашим поварихам и официанткам. Для мужчин интересней, конечно, были сигареты и хорошая водка. У всех нас были с собой какие-нибудь сувениры, и мы раздали их очень быстро. Русские наши друзья всегда шумно радовались американским безделушкам.
Через несколько вечеров девушки-студентки стали подходить ко мне и спрашивать:
— Нельзя ли от кого-нибудь получить приглашение в Америку, чтобы приехать и временно там поработать?
— Какую работу вы имеете в виду?
— Мы слышали, что можно устроится бэби-ситгерами — сидеть с детьми. Нам говорили, что за эту работу в Америке хорошо платят.
— Но ведь вы учитесь. Что будет с вашей учебой?
На это они грустно отвечали:
— По-настоящему мы даже не знаем, для чего учимся. За работу учителя или переводчика платят такие гроши, на которые не проживешь.
Или говорили со смехом:
— А может быть, нам повезет и мы выйдем за американских миллионеров…
Потом кто-то из наших докторов действительно пригласил в Америку одну из студенток. С другими я долго вел переписку, но вызов устроить никому не смог. А моя «внучка» вскоре вышла замуж и уехала в Москву.
Единственного парня в их группе звали Миша, но он просил называть его по-английски — Майкл. Если девушки обсуждали со мной практические вопросы их будущей жизни, часто шутили и смеялись, то Майкл любил порассуждать о политике, покритиковать новые веяния в стране. Затянувшись американской сигаретой, он заводил разговор:
— Я так думаю: все эти слова Горбачева о перестройке и гласности — только сманивание народа на свою сторону. А на самом деле все как было, так и есть. И даже хуже становится. Поэтому многие хотели бы уехать, как сделали вы. Вот и девчонки наши просятся в Америку. Но я не уеду — я хочу дождаться, когда из России к чертям изгонят надоевшую всем коммунистическую партию. Может, хоть тогда начнет что-то меняться. Правда, народ до того унижен этой партией, что не скоро сможет опомниться. По всей стране сплошное пьянство и воровство.
Пьянства действительно в Кургане хватало. Каждый день, проезжая мимо винного магазина, мы видели, как там толпились в очереди пьяные мужчины.
— Владимир, кто эти люди, почему они всегда здесь?
— Они стоят за водкой. Их называют «алкаши».
Некоторые, напившись, тут же и валялись. Изредка подъезжала милиция и увозила их в вытрезвитель.
— Владимир, что такое вытрезвитель? — американцы произносили слово с трудом.
Ну как им объяснить, что такое это уникальное типично советское «заведение»? При массовом алкоголизме во многих странах, включая Америку, тысячи людей лечатся от алкоголизма в специальных учреждениях. Но они именно лечатся, а не вытрезвляются. Русские алкоголики — чемпионы среди всех других.
Пьянство, объяснял я коллегам, — древнейшая русская традиция, берущая начало еще от скифов. Как отрезвляли скифов, я не знаю, но современных русских пьяниц в бессознательном состоянии доставляют в вытрезвители, где их не лечат, а только приводят в чувство. Потом они опять напиваются, и опять туда попадают. Когда я был директором клиники, мы с моими ассистентами вынуждены были сами строить такой вытрезвитель в подвале хирургического корпуса. Иначе невозможно было работать от засилья пьяных. И хотя я никогда не был членом общества масонов-каменщиков, но тоже укладывал там кирпичи.
— Но разве они не работают, эти алкаши?
— Быть алкоголиком в России — уже как бы профессия.
— Но на это же нельзя жить, надо зарабатывать.
— Они где-нибудь подработают — и сразу все пропивают. А то воруют — на работе воруют, у своих же семей воруют, на улицах воруют. Но они недолго живут, многие погибают еще молодыми. Да и вообще пьянство в России считается нормой.
В Кургане произошел такой интересный случай: у одного из наших преподавателей, хорошего доктора и искусного хирурга, был день сорокалетия. Мы на доллары купили ему в подарок финскую квадратную бутыль водки в четыре литра. Такой большой бутыли он в жизни не видел и после празднования юбилея рассказывал:
— Спасибо вам — водка замечательная! Мы собрались только своей семьей, восемь человек, все пили за ваше здоровье.
Я пошутил:
— Надеюсь, для семьи не мало было?
— По правде говоря, не хватило, — признался доктор. — Пришлось еще сбегать в магазин за двумя поллитрами.
Американцы со смехом передавали друг другу эту историю.
В больницах пить водку запрещается. Но некоторые больные в Курганском институте умудрялись прятать поллитровые бутылки под кольца илизаровского аппарата и проносить их в палаты, чтобы пить ночью тайком.
— Владимир, религия в России разрешена — молиться людям не запрещают?
— Не рекомендуют, но и не запрещают.
— Где молятся жители Кургана?
Я попросил, чтобы нас повезли в церковь.
В один из воскресных дней была устроена культурно-историческая экскурсия по городу. Смешливые студентки и Миша-Майкл поехали с нами.
Первая остановка — у церкви. Небольшая деревянная церквушка, сруб с традиционной луковкой, картинно стояла на холме у края города. Перед ней, в березовой рощице, сидело несколько старух, повязанных серыми и черными платками (эти платки в Америке называются «бабушка», с ударением на втором слоге). Завидев полный автобус хорошо одетых туристов, они кинулись на паперть: «Подайте Христа ради».
В Америке тоже есть нищие-попрошайки, в основном в больших городах. Но это почти всегда молодые мужчины, большей частью наркоманы и алкоголики. Они не стоят у церквей, а снуют в толпе и в вагонах метро. Их нет в маленьких городках и поселках, они — порождение культуры крупных городов, ее отбросы. И просят они вовсе не от голода. Но те жалкие русские старухи просили от явной нищеты, и американцы стали раздавать им доллары.
Майкл мрачно комментировал:
— Напрасно дают — старухам все равно ничего не достанется, все их мужики отнимут, мужья или сыновья. И тут же пропьют.
В полутемном храме висело несколько темных икон, возле них горели чахлые свечи. Очевидно, место это было не очень популярное в Кургане — ставили свечки и крестились всего несколько женщин. Войдя, наши девушки-студентки тоже стали креститься и шевелить губами, произнося молитвы. Майкл опять прокомментировал:
