Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Каждому из нас предоставили по небольшой чистой комнате на втором этаже, с узкой железной койкой, у каждого была темная душевая комнатка с туалетом, где стояли два оцинкованных ведра.
— Зачем нам ведра?
На мой вопрос хозяйка смущенно ответила:
— Горячей воды, извините, временно нет. Но вы можете каждое утро спускаться с одним ведром вниз на кухню — там вам будут давать кипяток. А другое ведро для смешивания с холодной водой. Вы уж извините.
— А когда пустят горячую воду?
Она выразительно развела руками.
Я разъяснил моим коллегам эту удивительную технологию утреннего купания.
После устройства нас повезли в илизаровский институт. Официально он назывался Курганский научно-исследовательский институт экспериментальной травматологии и ортопедии (КНИИТО). Это было настоящее чудо, поразившее и американцев, и меня: самый большой в мире ортопедический госпиталь, на восемьсот больных. Он стоял посреди просторного парка, огороженного красивой чугунной оградой. Там же были отдельный корпус для научных лабораторий, виварий для экспериментальных животных и небольшой завод для производства аппаратов Илизарова. Главный шестиэтажный корпус был звездчатой формы с пятью расходящимися крыльями. В нем просторный парадный вестибюль с фонтаном.
Грандиозность и красота института поразила всех:
— Владимир, это его собственный госпиталь?
— В России нет ничего собственного, все — государственное.
— В Сибири — и такой госпиталь! Поразительно!
Нас повели в амфитеатр большой аудитории. Я шел по этому дворцу, как зачарованный, и продолжал вспоминать тот свой первый приезд. Илизаров был тогда никому не известным провинциальным врачом и работал в старом двухэтажном госпитале инвалидов войны. Я был первым доктором из Москвы, кто приехал обучаться его методу. И, хотя я знал, что Илизаров сделал открытие, но я также знал, что в нашей стране дороги для личной инициативы очень и очень трудные. Как удалось Илизарову это чудо в небольшом провинциальном советском городе? Поистине, для этого нужно быть кудесником, правильно люди назвали его так еще задолго до постройки этого дворца.
А все дело было в том, что целеустремленностью и настойчивостью он сумел доказать тугодумным властям, что его метод лечения дает не только блестящие результаты, но и государственную экономию в лечении больных — он быстрее, проще, эффективнее и дешевле других. На доказательство этого у него ушло двадцать лет жестоких стычек с бюрократами. И только в 1980-е годы, получив признание, сумел он построить этот институт.
В аудитории происходило более подробное знакомство профессора с нами. Ник Зелинский рассказывал ему про каждого. Когда дошла очередь до меня, Ник сказал:
— Это доктор Голяховский из Нью-Йоркского госпиталя для заболеваний суставов.
Илизаров улыбнулся в усы:
— Ну, его-то я знаю…
В тот первый вечер наши хозяйки в общежитии устроили для нас пышный ужин. Столы в большой столовой были расставлены буквой П и накрыты больничными простынями. На них густо стояли бутылки водки, коньяка, шампанского и минеральной воды, в банки разложена черная и красная икра и обильные русские закуски. Две хорошенькие официантки, в мини-юбках с белыми фартуками целый вечер суетились и обносили нас горячими блюдами. Время от времени в дверях кухни появлялись фигуры поварих и кухарок, они украдкой посматривали на нас. Когда мы стали расходиться по комнатам, я предупредил всех:
— Ни за что не пейте водопроводную воду из-под крана и не чистите ею зубы. Берите минеральную воду со стола.
Вместе с бутылками «Нарзана» и «Боржоми» мы прихватили и недопитые вина: пригодится для камерных бесед.
Но не все поднялись наверх: на этот раз двум нашим молодым инженерам удалось каким-то образом объясниться с официантками, и после ужина эти ребята исчезли — вместе с ними.
Проснувшись рано, я взял ведро и пошел на кухню. Мне надо самому проверять: действительно ли там есть горячая вода? Поварихи и кухарки, крупные сибирячки, повязанные белыми платками, уже возились у громадной плиты, на которой стояли большие чаны с кипящей водой. Смущаясь иностранца и улыбаясь ему, они жестами указывали на чаны и пытались выхватить ведро: мы, мол, вам нальем, господин американец.
— С добрым утром, — сказал я. — Не беспокойтесь, я сам могу налить.
Как они удивились!
— Это как же?.. Извините, откуда вы русский-то знаете?
— Потому что я русский.
— Русский? А нам говорили, что все американцы.
— Верно, все. И я тоже американец. Но раньше я был советским и жил в Москве.
— А как же это вы в Америке-то оказались?
— Я эмигрировал туда в 1978 году.
— Эмигрировали?.. Как это?.. Разве можно было?
— Можно.
— А семья ваша в Москве осталась?
— Нет, мы все вместе выехали. Мы живем в Нью-Йорке.
Простым женщинам из глубокой провинции еще не приходилось видеть эмигранта из их страны, для них это было еще большее чудо, чем американцы. Похоже, они вообще мало знали об эмиграции: в провинции, особенно там, где было мало евреев, эмиграция пребывала в зачаточном состоянии.
Начались походы наших докторов вниз с пустыми ведрами и осторожные подъемы вверх с наполненными кипятком. Для американцев душ утром — как молитва: день американца начинается с душа. Они очень чувствительны к запаху пота. Но не все хотели идти за горячей водой и обливались холодной. Ночь была прохладная — и вода соответственно тоже. Поэтому из их комнат слышались громкие охи, ахи, рычания и повизгивания.
Единственной нашей женщине Лорейн, читательнице моей книги, я принес ведро с горячей водой. Она была профессор и замужем за профессором хирургии, жили они с двумя сыновьями в богатом доме, и вряд ли ей когда-нибудь приходилось таскать ведра. Я поставил ведро у ее двери и постучал:
— Лорейн, с добрым утром! Горячий душ приехал. Только осторожно с ведром.
Оттуда высунулась дамская ручка, махнула мне и ухватила ведерко, тоже за ручку.
Нам так и не включили горячую воду, и такое удовольствие мы имели каждое утро. А так как минеральной воды иногда было мало, а шампанское всегда оставалось, то некоторые наши доктора по утрам полоскали рот… шампанским.
Питались мы только у себя в столовой, три раза в день нас возили на автобусе из общежития в институт и обратно. Поварихи кормили нас очень вкусно и обильно, а официантки вежливо обносили и с каждым днем все ласковей переглядывались с молодыми инженерами. Один раз я спросил у них:
— Ребята, скажите откровенно — какая разница между американскими и русскими девчатами?
