Михаил Ульянов - Приворотное зелье
Пырьев поставил себе главной задачей раскрыть тему взаимоотношений между людьми, показать «беспощадную любовь к человеку», воплощенную в романе. Образно выражаясь, он выбрал в этом космосе одну звезду, которая в настоящий момент ближе других к нам.
Я определил для себя главную тему роли как исступленное стремление Дмитрия понять, почему люди так плохо, так пакостно живут. Почему они так ненавидят друг друга?
…Во время работы над картиной «Братья Карамазовы» у меня были три потрясения. Первое — это писатель Ф. М. Достоевский, его сложнейший мир яростных человеческих чувств, весь этот бушующий океан страстей, этот беспощадный, свободный от стыда анализ жизни. Второе — характер взрослого, но беззащитного, как дитя, человека — Митеньки Карамазова. И неважно, удалось мне добраться в этой работе до высот или нет, важно, что я прикоснулся к этому образу, отразившему в себе великий замысел писателя. И третье — встреча с удивительной личностью, Иваном Александровичем Пырьевым, таким непростым, таким противоречивым, таким неистовым и таким народным художником.
Год работы с ним был большой жизненной школой для нас, актеров. Иван Александрович был поразительным тружеником. Я и раньше много слышал о нем от своих товарищей, которые снимались в его картинах, слышал о его резкости, даже грубости. На первый взгляд, он действительно производил впечатление колючего человека. Но во время работы над фильмом мы удивлялись его постоянному, я бы сказал даже, уважительному вниманию к актеру как к самому главному лицу на съемочной площадке. Он доверял тому, кого снимал, он так много хотел сказать именно через него… И он же был беспощаден к лентяям, говорунам — их он буквально преследовал. Он любил на площадке «зацепление темперамента», а теоретизирования, «умные разговоры» просто терпеть не мог.
У Пырьева был любопытный подход к актеру. Он как бы влезал в состояние исполнителя, начинал играть словно вприкидку и постепенно проигрывал вместе с ним весь кусок, стараясь нащупать ту дорожку, по которой надо идти в этой роли, и увлекал актера по этой дорожке со свойственным ему темпераментом, накалом страстей. Несмотря на свою поразительную работоспособность, он все-таки был режиссером вдохновения.
Природа не всегда бывает справедлива: подарив Ивану Александровичу столько художнической мощи, неукротимости, энергии, она дала ему сердце, которое не выдержало такого накала.
7 февраля 1968 года Пырьев умер. Картина остановилась на 72-м съемочном дне…
Над фильмом нависла угроза закрытия. Но руководство «Мосфильма» решилось на рискованный шаг: закончить картину предложили мне и Кириллу Лаврову. В решении этом было рациональное зерно: никто так, как мы, актеры, не был заинтересован в судьбе этой картины. К тому же мы год работали с Иваном Александровичем и знали, чего он добивался, привыкли к его почерку, к его манере. Потому-то была надежда, что нам удастся дотянуть картину, не меняя ее стилистики.
Мы согласились на это страшноватое для нас предложение: ни я, ни Кирилл никогда не стояли по ту сторону камеры. Однако другого выхода не было. В этот сложнейший момент нам очень помог Лев Оскарович Арнштам, назначенный официальным руководителем постановки.
Не берусь оценивать нашу работу, тем более, что мы старались, чтобы отснятое нами органично вошло в ткань фильма, в большей части своей уже сделанного Пырьевым; скажу лишь, что мы добивались того, чего, как мы понимали, хотел он: чтобы зритель ощутил тоску по сильным характерам, могучим страстям, полюбил бы открытость в поиске правды, как бы ни был тягостен и горек этот поиск.
Работа над фильмом или спектаклем похожа на плавание корабля, который долго идет к намеченным берегам. В пути бывают штили и бури… Но наконец мы причаливаем — и как часто берег оказывается скалистым и холодным, совсем не похожим на тот, о котором мечталось. Но бывает, берег оказывается зеленым и приветливым, и это награждает тебя за все труды и тяготы пути, и ты счастлив, достигнув своей цели. Но актер, как неугомонный путешественник, долго не может сидеть даже на этом благословенном берегу. Его тянет дальше в дорогу.
Генерал Чарнота из кинофильма «Бег» — это роскошнейшая фантасмагорическая роль, какую только актер может представить себе. Колоритнейшая фигура белого генерала, который бродит по Парижу в одних кальсонах, а потом выигрывает целое состояние, требовала особого подхода и особых актерских приемов. Как соединить в одной роли трагедию человека, дошедшего на чужбине до нищеты и потери человеческого достоинства, с гротесковыми и почти буффонными поступками неуемного картежного игрока и гусарского кутилы?
Для меня этот персонаж был небезразличен, как небезразлична любая человеческая трагедия. Как передать фантастический реализм М. А. Булгакова, где свободно и логично соединяются, казалось бы, несоединимые сцены: тараканьи бега в Стамбуле и трагедия чуть не погибшей на панели женщины? Все сдвинулось в этом призрачном мире потерявших родную землю людей. Все возможно в этом тараканьем бредовом мире. Но играть-то нужно живых, реальных людей, а не призраки и символы. Герои булгаковского «Бега» живые, земные, житейски горькие и фантастически неожиданные люди. Таков и запорожец Григорий Лукьянович Чарнота.
И не поднять бы мне эту роскошную роль, не работай я под началом таких талантливых, тонких и умеющих создать на съемочной площадке творческую атмосферу свободы и раскованности режиссеров, как Александр Алов и Владимир Наумов, и не имей таких партнеров, как Евгений Евстигнеев, Алексей Баталов. С ними можно было играть мало что раскованно — озорно. Так бывает, когда ты владеешь ролью и рядом с тобой блестящие актеры, и ты не можешь позволить себе выпасть хоть на момент из этого ансамбля.
Съемки фильма проходили главным образом в Болгарии: в Пловдиве есть район прямо-таки турецкий. Что-то, к примеру, финал картины, снимали в Севастополе. Парижские сцены — в самом Париже.
Русские за границей, тем более в Европе, тем более в то время — тема особая, не могу на ней не остановиться.
У каждого актера, у каждого театра — свои приключения и случаи, связанные с закордонным бытием. Но как бы ни отличались друг от друга эти приключения и случаи, в них есть что-то общее, потому что все мы проживали, в частности, вот на берегах Сены, примерно в одних условиях.
Ввиду строжайшей экономии валюты в качестве командировочных нам полагалось в сутки долларов десять. Поэтому мы старались привезти с собой все: консервы, копченую колбасу, сыр, чай, кофе и, естественно, электрокипятильники. Ведь как-то надо существовать.
